Tlačová konferencie ministra zahraničných vecí RF S. Lavrova /plné znenie/

Minister zahraničných vecí Ruska S. Lavrov uskutočnil 15. januára tlačovú konferenciu, venovanú výsledkom ruskej diplomacie za rok 2017. Lavrov na konferencii prezentoval ruské pohľady na aktuálne problémy svetovej politiky a bezpečnosti. Okrem iného povedal, že Rusko bude rešpektovať územnú celistvosť Ukrajiny bez Krymu a vyjadril sa za implementáciu minských dohôd. Podľa jeho názoru je situácia na Ukrajine využívaná Západom na boj proti Rusku. Pozornosť venoval taktiež problematike jadrového zbrojenia KĹDR, jadrovej dohode s Iránom, situácii v Sýrii ako aj ďalším otázkam medzinárodných vzťahov.

Tlačovú konferenciu publikujeme v plnom znení, v anglickom aj ruskom jazyku.

* * *

Foreign Minister Sergey Lavrov’s statement and answers to media questions at a news conference on Russian diplomacy in 2017

Moscow, January 15, 2018

_____________________________________________________________________________________________________________________________________

Ladies and gentlemen,

First of all I would like to wish you belated happy holidays. I wish you success, health and prosperity in the New Year. We are grateful for your participation in our traditional news conference.

I don’t think I should occupy too much of your time with my opening remarks.   Just recently the President of the Russian Federation held a detailed and long news conference. Several days ago Vladimir Putin also met with heads of Russian media outlets, in particular, news agencies. I am sure you watched these major events and listened attentively to his comments, including those on foreign policy issues.

I will briefly say yet again that last year was not easy in the context of foreign policy. There were numerous hotbeds of tension in different parts of the world – from the Middle East and North Africa to neighbouring Ukraine. In the last few months the situation was seriously aggravated by Washington’s threats to resolve the nuclear issue of the Korean Peninsula exclusively by force. Similar threats were made regarding the Afghan issue for which use of force exclusively was also suggested. Recent statements aimed at sabotaging implementation of the Joint Comprehensive Plan of Action on the Iranian nuclear issue did not contribute to optimism and stability, either.

Regrettably, our American colleagues and their allies still want to operate only on the basis of dictates and ultimatums. They do not want to listen to the views of other centres of world politics, thereby refusing to accept the realities of the emerging multipolar world. The methods to which they resort to contain their competitors are, for the most part, quite dubious and conceived in bad faith, and their range is extensive – from the deployment of a global missile defence system to unilateral sanctions, exterritorial use of their own legislation and, as I have already said, threats to resolve any international issues exclusively in line with their own scenario, without stopping at anything, including the use of crude armed force. As a result, we are witnessing the devaluation of international law, diminishment of the role of international institutions and a growing number of countries placing their bets on an arms buildup which they see in the current situation as essentially the only guarantee for preserving their sovereignty.

In these conditions we did all we could to protect, first and foremost, the national interests of the Russian Federation in our work in the international arena, including the interests of our citizens and Russian businesses that are being more and more often subjected to discrimination. In parallel, we did all we could to defend international law and the international system that are based on the UN Charter. Together with other constructive actors in the international community we upheld the universal values of truth, justice and equitable and mutually respectful cooperation and also tried to prevent the degradation of the international system that is badly out of balance today. We wanted to do everything to halt the descent into chaos and confrontation.

I am prepared to speak about specific areas of our work in my answers today. I will just mention that this year we will continue acting in the same vein as I have just described. Naturally, this concerns the continued struggle against terrorism, in which we have achieved success in Syria, which is undergoing a very important stage – the transition to political settlement. In cooperation with our Turkish and Iranian partners we are organising the Syrian National Dialogue Congress that is supposed to be attended by a broad range of Syrian forces, as required by UN Security Council Resolution 2254. We will work to preserve the agreements on the Iranian nuclear programme and normalise the situation around the Palestinian-Israeli settlement process. The unsettled Palestinian issue seriously aggravates the situation in the Middle East. Needless to say, we will continue working on the Ukrainian issue that can only be resolved through the full and consistent implementation of the Package of Measures that was adopted in Minsk in February 2015.

We have a very important political event on our agenda – the election of the President of the Russian Federation. Our foreign missions – embassies, consulates general and Russian centres of science and culture are doing everything necessary to make sure that all Russian citizens abroad who want to take part in the election can do so as conveniently as possible.

Question: Mr Lavrov, you are probably aware that the media often publishes lists of key issues and expressions at the end of the year. If you were to compile such a list in the sphere of international relations for 2017, what key stories and phrases would you include in it?

Sergey Lavrov: I’ll stay away from the phrases, or else I may be misunderstood again.

As for the stories, of course, it’s Syria. This issue is a focal point for many interests of many actors. We are trying, as I said, to use the initiative of convening the Syrian National Dialogue Congress to harmonise the interests of all Syrian parties and all external players who have influence on the situation and want to secure their interests in this region, including as part of the Syrian settlement. This is a complex process. To reiterate, we have reasons to believe that the pro-active role of Russia, Iran and Turkey will remain unchanged. It made the Astana process possible one year ago, helped create de-escalation zones, which continue to operate despite individual violations and the attempts to thwart it. It is also important that the Astana process stimulated UN activity, which, prior to the meetings in Astana, remained, in fact, inactive for some ten months. I hope that the initiative of the Syrian National Dialogue Congress will also act as an incentive for the UN to step up its activities. In any case, the Congress in Sochi is aimed at promoting the Geneva talks. We are saying it unambiguously to all our colleagues, including the UN leadership and the countries involved in the Syrian settlement process in one way or another.

The second topic, probably, includes everything else that concerns the Middle East and North Africa. The Syrian settlement process is only a part of the complex tangle of issues in this region. I will mention Libya and Yemen. I have already mentioned the Palestinian-Israeli settlement process, which has ended up at an impasse. I remain convinced that the dead-end in the Palestinian-Israeli settlement process, in moving towards creating a Palestinian state, has a part to play in radicalising the Arab street.

There is another topic – Ukraine, which is artificially inflated to make it look bigger than it is, and is seen as a touchstone in the confrontation between Russia and the West in general. I consider this approach to be erroneous and absolutely politicised. If we were to abandon the assessment, the prism of confrontation between „authoritarian Russia“ and the „liberal West“ through which the Ukrainian crisis is being viewed, and focus instead on what’s written in the Minsk Agreements (everything is clearly spelled out there and cannot be construed in more than one way), then, I think, the Ukraine crisis would have been settled a long time ago. This would mean that rejecting the ideology-driven interpretation of the situation as supposedly having global significance for relations between Russia and the West would allow our Western colleagues to move away from their thoughtless and reckless support of the policies pursued by official Kiev designed to shirk its commitments under the Minsk Agreements.

Of course, we can talk at length about positive trends as well – there’s no end to such conversations. They include promoting Eurasian integration, implementing the greater Eurasia project with the participation of the EAEU, the SCO, and ASEAN, its openness to new participants in the East and the West. Of course, it is also necessary to talk about integration processes on a broader scale – in the Asia-Pacific region, the activities of APEC, the G20, and BRICS. These associations embody major trends of the modern world, namely, the objective emergence of a polycentric system of international relations.

I’m sure I forgot to mention a thing or two. I was speaking off the cuff about issues that we have on our desks on a daily basis.

Question: Before the New Year the leaders of Russia and China announced that they would like to continue cooperating in international affairs. Could you name the main international issues on which Russia could maintain effective cooperation with China this year?

Sergey Lavrov: I am very grateful that you were given the floor second because you raised the subject that I did not mention when answering the first question about what keeps us busiest.

Of course, the nuclear problem on the Korean Peninsula is one of the most serious items on the international agenda. Russia and China are actively cooperating on this track. As you know we have a joint initiative with China on transitioning from confrontation to political settlement of the problem that has arisen on the Korean Peninsula. To begin with, we suggest that everybody calm down and freeze all confrontational activities, primarily those linked with military undertakings, whether missile launches, nuclear weapons tests or large-scale exercises that the United States has been holding in this region with the Republic of Korea and later on also with Japan. When these activities are frozen and a moratorium on hostile, confrontational steps enters in force, we will actively support direct contacts between the main stakeholders. Speaking about the nuclear issue, these are primarily Pyongyang and Washington but we will be ready to accompany their bilateral dialogue also in the framework of the six-party process with the participation of Russia, China, Japan and the Republic of Korea. This is probably the most important issue on the bilateral agenda that Russia and China are now working to resolve.

I must say that the work on this issue is difficult. I have already said that the United States is almost openly talking about the inevitability of a military solution although everyone understands the disastrous consequences of such a venture. When there were conditions for transitioning to dialogue, provocative actions were undertaken in the vast majority of cases – increasingly large-scale military exercises around North Korea, which provoked another round of tensions. We have a joint roadmap with China and we will actively promote it.

We are also cooperating on the problem posed by the Syrian settlement process. Our Chinese colleagues occupy the same positions as the Russian Federation. I am referring to the need for an exclusively political settlement on the basis of the resolutions of the UN Security Council, which provide for political dialogue without preconditions and with the participation of the full spectrum of Syrian society – both the Government and all key elements of the opposition representing the diversity of political, ethnic and religious groups in Syria.

We have one more highly important joint initiative with China on the draft treaty on the non-deployment of weapons in outer space. It was submitted at the UN Disarmament Conference several years ago. Regrettably, this treaty has not yet been discussed due to the US position. All other countries understand the urgency of this problem but the United States continues nurturing plans to militarise outer space, I mean the deployment of weapons in outer space, which will, naturally, have very adverse consequences for problems of international security. Incidentally, speaking about the Disarmament Conference, China was our co-author in the drafting of another major document – the convention on the suppression of acts of chemical and biological terrorism. This draft is also being hindered by the United States, much to my surprise.

The intensive process of consolidating integration efforts is underway in Eurasia. China has the One Belt One Road initiative. President of Russia Vladimir Putin and President of China Xi Jinping agreed to work toward conjoining Eurasian integration and the One Belt One Road initiative. The members of the Eurasian Economic Union (EAEU) are elaborating a treaty on trade and economic cooperation with China. In parallel, the EAEU and the SCO are maintaining contacts that ASEAN countries are welcome to join. Many ASEAN countries have already signed free trade area agreements with the EAEU or are negotiating them. What President Vladimir Putin called “the greater Eurasia project” is a very promising initiative. Needless to say, it will be necessary to take into account a large number of specific factors because too many economic interests overlap at this point. This is a winning initiative because it is based on reality. It is not being implemented via the initial formation of some framework and subsequent transition to practical action. Here is an illuminating example: pavement being laid in lawns in England. They first look where it is convenient for people to walk and then put down concrete or pave. Our processes that we call by the common name of the “greater Eurasia project” are proceeding in the same way.

I could probably spend a long time listing the joint initiatives that Russia and China are undertaking in the international arena. But for the sake of brevity I wanted to highlight these major issues.

Question: In 1998, Russia ratified the Treaty of Friendship and Cooperation with Ukraine. The Russian Foreign Ministry made a real effort to have the treaty signed. Since 2014, the treaty has ceased to be realistic. What are you going to do about it, given that it is automatically extended for 10 years unless it is terminated? Will the treaty be automatically extended or will it be terminated? If there is no decision as yet, what would you advise your leadership to do as an expert on international affairs?

Sergey Lavrov: How can I advise anyone on this if I do not know what advice I should give? State Duma Deputy Konstantin Zatulin brought up this subject in public just the other day. He noted that one of the treaty’s key articles, the one about the mutual respect of Russia and Ukraine’s territorial integrity, was irrelevant now after the free expression of Crimeans’ will. By virtue of their referendum people in Crimea achieved independence and joined the Russian Federation of their own free will.

You know, this does not sound relevant to me. International legal documents are important but these matters are handled by legal experts. I believe that at a political level we continue to respect the territorial integrity of Ukraine within the boundaries that took shape after the referendum in Crimea and its reunification with the Russian Federation. We have many times answered legal questions, including those about the 1994 Budapest Memorandum, which was also recently brought up. Under this memorandum, Ukraine refused to have nuclear weapons while Russia, the United States and Britain pledged not to use nuclear weapons against Ukraine. Let me remind you that we neither used nor threatened to use nuclear weapons against Ukraine, so there was no violation of the Budapest Memorandum. At the same time Ukraine reaffirmed in a separate statement its commitment not to stir up anti-Russian, neo-Nazi and xenophobic sentiments. What happened after Maidan was a flagrant violation of these obligations by our Ukrainian neighbours.

I assure you that, in political terms, we are interested in that, as recently Russian President Vladimir Putin repeated yet again, that the Minsk Agreements are implemented in full, without any exceptions. This fits in with our position based on full respect for the sovereignty and territorial integrity of Ukraine within the existing boundaries that took shape after the referendum in Crimea, which was held in full compliance with international law.

Question: The treaty refers to the boundaries that existed in 1998. Is it necessary to adopt an updated document?

Sergey Lavrov: This topic that you are touching upon is diverting our attention away from the actual theme. The real matter here is that Ukraine signed the Minsk Agreements, which have nothing to do with the Crimea issue. These agreements must be implemented. If we now instead of making the Ukrainian leaders do, at last, what they promised to do and what was later formalised in a UN Security Council decision, start mulling over how this or that line of the treaty should be read, we, as it seems to me, will only give them an excuse to further drag their feet when it comes to the fulfilment of this very important document, which, I would like to point out once again, was unanimously approved by the UN Security Council. Our Western colleagues in both Europe and the United States – we know this from our talks with them – fully understand the tactics of the incumbent Ukrainian leaders regarding the Minsk Agreements. They are well aware that our Ukrainian neighbours are still trying to provoke the use of force in this stand-off in order to divert attention away from the fact they are deliberately not fulfilling the Minsk Package of Measures. Let us not theorise now – I do not want this to be seen as a lack of respect for international law. Utter disregard for it was demonstrated by those who incited, organised and supported Maidan. After all, I will remind you that in February 2014, former Ukrainian president, Viktor Yanukovych, together with the opposition leaders reached an agreement, which was certified by the foreign ministers of Germany, Poland and France. A day later the opposition scrapped the agreement. It turns out that those who on behalf of the EU signed this agreement had deceived the Ukrainian people because the agreement provided for the creation of a government of national accord but, instead, a “government of winners”, as it was named by Arseny Yatsenyuk, was formed. Just one day later, if I may refresh your memories, a congress of people’s deputies of the Southeast [of Ukraine] and Crimea was held in Kharkov, with the deputies having been elected in compliance with the Ukrainian Constitution. They decided to take control of their regions until law and order were restored in Ukraine. They did not use force against the putschists but on February 23 the putschists approved a language law. Although it was not enacted, its message was clear to everybody – it was an absolutely anti-Russian and, essentially, a Russophobic law.

A short time after this, on February 26,the  putschists – those who had seized power in Kiev – directly authorised the use of force by the Right Sector, as well as such organisations as Hizb ut-Tahrir and a Wahhabite group to take the Crimean Supreme Council building by storm. Many tend to forget about this now. All this happened within five days of the European grandees’ failure to persuade members of the opposition to deliver what they signed up to on February 20. Only after that all processes were triggered. They all started when the use of force against the Crimean Supreme Council was authorised and it immediately became crystal clear that the Crimeans had nothing to do with these illegitimate authorities. This was also a violation of international law, including the Budapest Memorandum I mentioned earlier on, under which Ukraine undertook not to support xenophobic sentiments.

We entirely support [the rule of] international law but, first of all, we want all those who initiate the demolition of international legal documents to come to and behave accordingly.

Question: Last year’s sentiments are reflected in the January poll by the Levada Centre, which shows that 68 per cent of Russians view the United States as hostile country. The figures in the United States are similar: between 64 and 70 per cent of Americans say that Russia is an adversary. Will you comment on these shocking figures? Can you also tell us who, or what, is to blame for this situation?

Sergey Lavrov: President of Russia Vladimir Putin has spoken on this issue more than once. It is not a matter of which came first, the chicken or the egg, but rather an issue of mentality. The people in the United States firmly believe in their country’s exceptionalism. President Barack Obama spoke about this openly on many occasions. President Donald Trump has not used this term, but all actions by the US elite and the country’s activities on the international stage show that they continue to be guided by this perception. It would have been a different matter had they promoted their exceptionalism by providing positive examples of fair game and competition. Unfortunately, this is not the case. While the United States and the rest of the so-called historical West are losing the dominant positions they have held for at least five centuries, and while new centres of economic growth, financial power and political influence are emerging in the course of objective historical development, when the international system should be adjusted to involve these new centres of power in an equal dialogue and to develop constructive and widely acceptable solutions, the United States has resorted, regrettably, to illegitimate methods in an attempt to stop the curtailment of its relative role in global politics.

The UN Charter is a very important document. It stipulates a set of standards that must be respected. I do not think that this document should be modified, although we do support the ongoing reform of the UN Security Council. The key element of the UN Charter is the provision on the sovereign equality of states, mutual respect and the coordination of positions. This provision is not respected in the United States, especially under the current US administration. Whenever US initiatives produce a countermotion, if not resistance, the United States immediately and impatiently threatens the “offender” with sanctions. There are many examples of this kind.

Getting back to your question, the development of a polycentric world order takes a long time. The process is ongoing, and it will be painful for those who are losing their positions for the simple reason that the global economy develops in cycles. At present, it is not the United States or the West that are leading global growth. Of course, this takes some adjustment, and the process is rather painful, as I have said, but there is no other option. On the other hand, there is a different course of action, which the United States and some of its allies are trying to apply. It involves threats, ultimatums and punishment, including the punishment of companies and European businesses, for example, Volkswagen, which allegedly failed to comply with some standards, or other companies for failing to allocate funds to someone. This is being done through the exterritorial application of US laws. To cut a long story short, I believe that this heritage is visible in the actions of both the current US administration and the previous administration of President Obama. Regrettably, this legacy has been preserved despite President Trump’s election promises and has even become more intensive and aggressive in some cases. The actions of the US administration are evidence of the United States’ fear of honest competition in many areas, such as energy and gas supplies to Europe. I am sure you know about the attempts to replace Russian gas with US LNG, which is much more expensive. The examples in energy include resistance to the Nord Stream 2 project, which has been denounced as a politically motivated project that will split Europe and strangle Ukraine. This has been said openly in the United States. It is forcing Europe to abandon the project, although the Nord Stream 2 pipeline to Germany will be 2,000 kilometres shorter and 30 to 50 per cent cheaper that transportation via Ukraine.

I think that sanctions in the defence sector, which have been adopted against Russian military exports and the companies that produce these goods, are clearly designed to prevent the strengthening of our positions to the detriment of American positions on this market. It is an understandable striving, but one should compete fairly rather than threaten developing countries with sanctions if they buy Russian weapons, something that happens more and more often.

Look at the situation in the media, with which you are familiar. We see attempts to limit competition in the attitude to Russia Today and Sputnik in the United States and France, the deportation of our journalists and the closing of our networks in Moldova, Ukraine, Latvia and several other countries. Or take the recent initiative of President of France Emmanuel Macron, who has proposed rules for fighting fake news where only one party will decide if a piece of news is fake. There will be no discussions, evidence or arguments, or at least they are not stipulated in the initiative that has been made public.

And lastly, take sports and the situation in this area in light of the upcoming Olympic Games and the decisions regarding Russian athletes. There is no doubt, as President Putin has said, and there are facts showing that some of our athletes used doping substances, but no national team has ever been collectively banned from the games before. In addition to a desire to injure Russia in some way, I also see this as fear of honest competition.

It is obvious that Russian society take note and analyse media reports on Russian-US relations and the United States – I have cited some examples of such reports made in the print media, on television and online. Public opinion is an important indicator. However, I believe that the main contribution to this situation is made by the US administration, which is demonising Russia. We have to respond to the hostile actions I have mentioned. We try to do this carefully rather than by retaliating with “an eye for an eye and a tooth for a tooth.” We cannot tolerate absolutely illegal actions (I have not mentioned the unprecedented seizure of diplomatic property: we have completed preparations for launching legal proceedings). We have to react to them and to write about this, just as you are doing. Since our audiences, readers and social media users take note of the facts I have mentioned (there are many more such facts), I do not know how we can convince the Russian people to respond to a question about their attitude to the United States by saying that the US is the best country in the world and they want the same in Russia. I think I will stop for now.

Question: What is your view of the eight rounds of the intra-Syrian peace talks in Astana and the talks in Geneva?

Sergey Lavrov: The Astana peace process is being covered by the media quite thoroughly. As I have already said, we began the talks after the Obama administration failed to deliver on its obligation to separate the US-controlled opposition from Jabhat al-Nusra and other terrorists. That agreement was reached by President Putin and President Obama after their meeting in China in September 2016. Later, US Secretary of State John Kerry and I formalised it on paper. The Americans could not fulfil it because they were either incapable or did not want to really suppress Jabhat al-Nusra. Our suspicions remain valid and are receiving more and more substantiation.

The United Nations was sitting on its hands at the time. Turkey, Iran and Russia decided to begin a process that would be based on the actual situation on the ground rather than on speculations. We started cooperating with the armed opposition and the Syrian Government, who later met in Astana for several rounds of talks. Four de-escalation zones became the provisional outcome of the talks. One of the zones was created with the involvement of Russia, the United States and Jordan. The level of violence in those zones has since decreased significantly.

Right now, however, provocateurs are trying to shatter the situation in Idlib and East Ghouta. The groups in Idlib who signed the agreement on behalf of the opposition and who are being controlled by our Turkish counterparts are subject to some external influence, as I understand it. Just recently, they carried out several raids against the Syrian troops. At the same time, there have been provocations against our base in Khmeimim. We could not but respond as those acts were direct violations of the de-escalation agreement. Our western counterparts’ current attempts to make it look like it was the Syrian army that breached the agreement are dishonest. The situation was absolutely the reverse. We do rely on our Turkish partners to finish establishing the remaining observation points around the de-escalation zone in Idlib as soon as possible. They have so far established only three out of twenty. This was discussed during the contacts between our leaders. We were assured that Turkey would accelerate its efforts. I hope this will help stabilise the situation in Idlib and prevent any further disruptions.

The status of East Ghouta is similar. Western media and politicians are sounding the alarm over the Syrian army continuing the operation in East Ghouta despite the agreement to de-escalate. All actions of the Syrian army are responsive because the militants allegedly close to Jabhat al-Nusra continue to shell residential neighbourhoods in Damascus, including the Russian Embassy area, from East Ghouta. It would be absolutely wrong to pretend nothing is happening and not to try to prevent these unlawful actions.

But the work continues. The Astana peace process produced agreements regarding additional humanitarian measures, prisoner exchange and a number of other issues that are helping to build trust on the ground and start a process of nationwide reconciliation based on the de-escalation zones at the local level. The said agreements will be put into practice.

We have repeatedly stressed that the Astana peace process is not competing with the UN efforts. There is always a UN representative at the international meetings in Astana. The Syrian National Dialogue Congress is also aimed at promoting the talks and not the other way around.  UNSC Resolution 2254 states that the talks must involve a government delegation and representatives of as many oppositional groups as possible. The delegation formed by Saudi Arabia with Russia’s support that was sent to Geneva was, in my opinion, not diverse enough and mostly represented the external opposition. Those were people who live in Riyadh, Moscow, Cairo, Paris, London, the UAE or Istanbul. The Syrian National Dialogue Congress seeks to involve the opposition based in Syria in the political resolution and peace process, including not only the opposition directly opposing the Government but also the peaceful tribes whose territory has not been shaken by major military activity and who are not technically parties to the conflict but live in that country. Of course, it is important to consider the views of these tribes when making decisions on Syria’s future through its constitution or otherwise.

Question: Do you see any changes in US President Donald Trump’s approach to the Syrian crisis as compared with his predecessor, Barack Obama?

Sergey Lavrov: There are hardly any dramatic differences. Unfortunately, in both cases, what we see is not a desire to help resolve the conflict as soon as possible, but rather to help those who try to make practical steps to change the regime in Syria. I already said that US Secretary of State Rex Tillerson, like John Kerry, has repeatedly assured me that the only purpose of the US presence in Syria, including the Air Force and special forces ‘on the ground,’ together with the coalition, is the destruction of terrorists, including ISIS. Even keeping this in mind, according to the Americans, ISIS has not been completely destroyed, that separate hotbeds and disbanded fighter groups have remained, the actions we observe now show that the US does not really want to preserve Syria’s territorial integrity.

A new US initiative was announced only yesterday, allegedly aimed at helping the so-called Syrian Democratic Forces (SDF) to create certain areas of border security. By and large, this means the isolation of a vast territory along the borders with Turkey and Iraq, east of the Euphrates River. These areas are now controlled by the SDF, but there are complicated relations between the Kurds and the Arabs there. The announcement that this zone will be controlled by US-led groups and forces of up to 30,000 troops is a very serious matter, which raises fears that they have taken a course for breaking up Syria. This is being done without any reasons arising from UN Security Council resolutions or earlier reached agreements from the Geneva talks. We, like our Turkish and Iranian colleagues, like many others, I am sure, now expect the US to give detailed explanations.

Question: Over the past 24 hours, the Turkish armed forces have made at least forty strikes on the positions of the Syrian Kurds from the Democratic Union Party (PYD) in the Afrin area. What is Russia’s position on this matter?

Sergey Lavrov: This is a common area for our work. We are working for a full compliance with the ceasefire agreements. The Kurds are definitely part of the Syrian nation and their interests should be taken into account in the work we are doing, including in the preparations for the NDC. I have mentioned the new US project to build border security forces relying on the SDF which is mostly formed by Kurdish groups. You know that this has already caused a negative reaction from Turkey. I said that this raises serious questions about respect for Syria’s territorial integrity. But there is also a problem when it comes to the relations between the Kurds and Turkey. This new one-sided ultimatum step and project does little to calm down the situation around Afrin.

Question: The conflict between Erbil and Baghdad is still going on. Dozens of Kurdish residents have been killed in Kirkuk, and about 200,000 Kurds became refugees. What role can Russia play in resolving the conflict between Erbil and Baghdad?

Sergey Lavrov: The answer is very simple: the role that will be acceptable and in which Erbil and Baghdad will be interested. We support the territorial integrity of Iraq, we stand for the settlement of all problems through negotiations and national dialogue. If the parties need a mediator’s efforts, if they mention Russia’s efforts as a potential mediator, then, I assure you, we will take this positively.

Question: US President Donald Trump said in terms of an ultimatum at the end of last week that it was the last prolongation of the freeze on anti-Iran sanctions. What could the Iranian nuclear deal collapse lead to? What will Russia’s reaction be?

Sergey Lavrov: We have already responded to this situation. We are confident that the Joint Comprehensive Plan of Action (JCPOA) for the Iranian nuclear programme is among the international community’s most important achievements toward stabilising the situation in the Middle East, confirming the unacceptability of undermining the WMD non-proliferation arrangement. Our position has been repeatedly brought to the attention of the United States.

Ever since the first doubts were raised in Washington about the desirability of preserving the JCPOA, we have repeatedly, together with the Chinese and European signatories, conveyed to Washington our convictions about the detrimental nature of this step and its unpredictable consequences. Unfortunately, this did not fall on the right ground. So far, our efforts have not been crowned with success.

We will continue to work to make sure that the US recognises the reality that Iran is fulfilling all its obligations under the JCPOA. This is being regularly verified by the IAEA Director General. The IAEA has not mentioned a single problem with the nuclear programme obligations Iran had assumed.

Now the US is trying to modify the text of the agreement to include clauses that will be absolutely unacceptable for Iran. We will not support them. Access to any facility on first request is beyond the scope of the agreement, as is the indefinite nature of Iran’s waiver of the rights it has under the NPT and in accordance with the IAEA Statute. At the same time, Iran is being pressured in a broader sense. The US demands that it stop the development of ballistic missiles, which has never been negotiated. Iran has never assumed any such commitments. And in a more abstract way, the US demands that Iran cease interfering in the affairs of neighboring countries and the region as a whole, and stop violating human rights at home. A whole package of sanctions against that country is being prepared, including for its ‘transgressions’ outside the agreement’s framework. This is quite regrettable.

In a few months, there will be another review. If the US really slams the door, I do not even want to think about the consequences. Iran will no longer consider itself bound by the JCPOA. I very much hope that our European partners, whom the Americans will certainly begin to entice to side with them, will adhere to what is written in the JCPOA that was approved by a UN Security Council resolution and is mandatory for execution by all. Sadly, the United States once again gives reason to doubt its ability to negotiate.

Speaking of one specific consequence, I have to return to the nuclear problem of the Korean Peninsula. If Kim Jong-un is required to wrap up his nuclear military programme, in exchange for a promise to lift the sanctions, then this is precisely the essence of the agreements between Iran and the international community. If they just put it aside now and tell Iran it should stick to its obligations, and they re-impose the sanctions, put yourselves in North Korea’s shoes. They are promised that sanctions will be lifted in exchange for abandoning its nuclear programme, so they do, but the sanctions are not lifted. Or, on the contrary, an agreement is reached, and then the Americans just say the next morning that they are ‘men of their word’ – they give their word, then break their word. This is a popular joke.

By the way, a meeting on North Korea opens today in Vancouver, called by the Americans and Canadians, involving the countries that were members of the UN-led coalition during the Korean War of 1950-1953. When we heard about this meeting, we asked why this composition? Greece, Belgium, Colombia and Luxembourg. They were in that coalition. How do they relate to the efforts to resolve the current problem of the Korean Peninsula? What will they do there? The Americans told us that it was important to expand support for our common efforts, but the agenda is to develop a mechanism for additional pressure on Pyongyang. Just a couple of weeks ago now, another resolution was adopted. Two days later, it was announced that a meeting in Vancouver would be convened. We and China were not invited, but we were told that the meeting would start tonight, January 15, while the main meetings would be held on January 16; and they invited Russia and China to come and join them in the evening to hear what they had agreed on. You certainly understand that it was unacceptable. We insisted that the UN should not accept the invitations either, as the invitations had been sent to UN representatives.

A few words about the American diplomacy manners these days. As far as I know, the day before yesterday, there was a briefing at the US Department of State. The spokesperson, who actually talked about the meeting in Vancouver, was asked why China and Russia had not been invited. The answer was evasive, but essentially spokesperson said that Moscow and Beijing had been informed about the preparations for the meeting and that both countries had allegedly supported the effort. These are plain lies. We said bluntly that we considered that effort and that meeting harmful.

Let’s see how the situation unfolds. But for the time being, it is difficult for me to say what will happen to the European position on the Iranian nuclear programme. In my opinion, they are already beginning to call for certain compromises. It looks like the situation is likely to slide in a very dangerous direction.

Question: In 2017, Russia made a huge contribution to the Syrian conflict settlement and generally acted as a peacemaker. How successful, in your opinion, was Russian diplomacy in settling other conflicts, specifically one in Nagorno-Karabakh? Are there plans to settle the conflict in 2018? Are there plans to cooperate with Azerbaijan this year?

Sergey Lavrov: As far as a Nagorno-Karabakh settlement is concerned, the Russian Federation cannot have any concrete plans to solve this problem because it can only be solved by the parties themselves. Russia, along with the United States and France as the three OSCE Minsk Group co-chairs, is doing its best to create conditions for this settlement. In recent years, we have made a real  effort to generalise the parties’ positions, identify converging approaches to some or other aspects of this settlement as well as we have simultaneously tried to suggest as it were the compromises that can lead the parties to a common denominator on matters in which they still diverge.

This work has been pursued in an intensive and regular manner, including over  the past year. The parties have all our proposals, the co-chairs’ proposals (Russia, the US and France share a common stance). The parties know what the co-chairs think, but it is up to them to decide. Of course, we expect some positive impulses to follow from both parties.

We are glad that both countries’ presidents and foreign ministers met last year. Representatives of the co-chair countries participated in these processes. I think, it would be important now to take additional steps to induce more calm on the line of contact. This would also help a transition to a political settlement.

Let me comment generally: This problem cannot be solved once and for all by just one document. We need a stage-by-stage approach reflecting an understanding with regard to what is possible now and defining the ways of working on matters that require additional discussions in the interests of achieving a final settlement, including that of the status of Nagorno-Karabakh.

As for plans to promote relations with Azerbaijan, let me say that they are based on a most intensive dialogue between the presidents and the foreign ministers. This year, my Azerbaijani colleague and I have exchanged visits; humanitarian events, including a joint humanitarian forum, are held regularly; mutual trade and investment grow, and plenty more. This work is proceeding under its own steam and there is no need for any specific documents on how to regulate it. We have intergovernmental commissions in various fields and officials concerned draw up appropriate schedules. We are highly satisfied with our strategic partnership with the Republic of Azerbaijan.

Question: Occasionally it may seem that everyone has forgotten the situation involving Julian Assange, but in reality this is not so. There is a feeling that all the legitimate efforts of the Ecuadorian authorities don’t work. At first they gave him political asylum. Not so long ago, we learned that they had granted Ecuadorian citizenship to the Wikileaks founder. The latest development was the attempt to give him diplomatic status, but London refused to go along with it. Nothing works! What is your take on this situation? Soon it will be six years since this man, regarded worldwide as a champion of truth and freedom of expression, has taken refuge in the Ecuadorian Embassy. Would Russia do the same as Ecuador in a similar situation and grant Mr Assange citizenship?

My second question is about attempts to disrupt preparations for the Syria National Dialogue Congress. A State Department spokesperson declared the other day that the US was not going to recognise the legitimacy of this platform on a par with Geneva and Astana. Will we take cues from the United States? Will we manage to hold this congress as planned, given the huge number of difficulties – I mean differences between the guarantor countries and some even greater differences between other international players, problems with Kurdish participation and that of Special Envoy for Syria Staffan de Mistura?

Sergey Lavrov: The question about how Russia would behave, if Julian Assange applied for Russian citizenship, is hypothetical. We regard these situations primarily from the humanitarian point of view. This was the case with Edward Snowden, who asked for asylum, which we granted, taking into consideration the consequences with which the charges brought against him were fraught. He lives and works here. His has an absolutely non-conformist position and, as you know, he comments freely on all subjects. I just cannot comment on “what would have happened, if…”. Julian Assange is not in the Russian Federation now, but I fully agree that this problem should definitely be solved in one way or another. We accept the actions taken by the Ecuadorian authorities with understanding. I hope that all other participants, too, will be guided by common sense, including our British and Swedish colleagues, who seem to be ready to display goodwill and finally resolve this problem.

As for our US colleagues’ attitude to the Astana initiatives and the Syria National Dialogue Congress, we invited the Americans and they participated in the Astana meetings, including by sending a State Department representative from Washington on several occasions. I would be glad if the Geneva process led us at full speed towards a settlement. Regrettably, the initial attempt to reduce the Geneva process to talks between the Government and the opposition émigrés, without involving opposition forces from within Syria, was doomed from the start. We attended these meetings, but we constantly said that the UN Security Council resolution, of which we invariably remind [our opposite numbers], called for the participation of the entire spectrum of Syrian society. People who have lived abroad for years can hardly be regarded as representatives of the entire spectrum.

Hence the emergence of the Astana process: people confronting the Government with arms in hand had to be brought to the negotiating table to come to terms with the Assad Government on a ceasefire and joint moves to support everyday life in these de-escalation zones.

In the same way, following the main stage in the fight against ISIS, the Syria National Dialogue Congress is due to use this opportunity to start the political process. It is aimed at involving the people not covered by the Geneva structures. And they are a majority, if we speak about the Syrian participants in all these events.

We believe the UN will thank us on seeing the results of this congress. We will expand their capabilities as much as we will the number of participants. The constitutional reform and the subsequent election rules should be such that they enjoy support from the entire Syrian people, and not just those who held secret, backstage meetings at the Palace of Nations in Geneva.        

Question: In light of the events that you’ve mentioned, with sanctions being tightened, with the loss of your diplomatic compounds, and investigations underway into alleged Russian meddling in the United States, the current relationship between Russia and the US seems possibly worse than under President Obama. After one year of President Trump and considering the possibility of additional sanctions in the coming weeks and months, do you personally ever regret that Donald Trump became president, and do you ever wish that Hillary Clinton were sitting in the White House instead?

Sergey Lavrov: You know, this is not what diplomats do – regret something that has happened. We work with facts, and facts are what we have today, so we just do what needs to be done to advance Russia’s interests under the current conditions.

Question: My first question is about Libya. How much could Russian diplomatic actions help in the settlement of the current Libyan crisis?

My second question concerns the Vatican. What other important events in bilateral relations can we expect after the Vatican’s Secretary of State, Cardinal Pietro Parolin, visited Russia in August 2017?

Sergey Lavrov: Speaking about Libya, we are not playing the key role in the international efforts there. As you know, Prime Minister of the Government of National Accord Fayez al-Sarraj and Commander-in-Chief of the Libyan National Army Khalifa Haftar held a meeting in Paris. They reached some agreements that seemed promising, but failed to gain traction, though. We also welcome the efforts taken by Libya’s neighbours – Algeria, Egypt and Tunisia. We support the energetic efforts by UN Special Envoy Ghassan Salamé, who has put forward an interesting roadmap. At the least, the several rounds of talks held under his auspices in Tunisia give grounds to believe that the situation is moving in the right direction, even if slowly, including the preparations for the elections. Everyone agrees that it will be a vital stage.

Unlike many other countries, we have been working with all Libyan parties without exception from the very beginning, just as we did in any other conflict, including the Government of National Accord in Tripoli, the Tobruk Chamber of Deputies, Mr Khalifa al-Ghawil and many others. Initially, some of our Western colleagues placed all their stakes only on one of these people, but now they have taken a more balanced position – better late than never – and agree that it will be extremely difficult to reach a desired result without bringing all the key figures together at the negotiating table.

As for our relations with the Vatican, they have been rather intensive even before Cardinal Parolin’s visit. President Putin has had meetings with Pope Francis several times. We can report practical results in the area of humanitarian cooperation and exchange of exhibitions, as well as an agreement on visa-free travel for the holders of diplomatic passports, which the Vatican described as historical, became effective last year. We also have common interests, including in the context of developments in the Middle East and North Africa. We have held several conferences together with the Vatican and some of our other colleagues on the protection of Christians in these bloody conflicts on the sidelines of UN and OSCE events. The latest such conference was held on the sidelines of the OSCE Ministerial Council in December 2017. There are many more examples of our prolific relationship with the Vatican.

Question: For many years now, the Winter War has affected the relations between Helsinki and Moscow. Perhaps it continues to affect them even today. In the past years, the Russian media have produced some publications with which Finnish historians cannot agree – specifically, some false statements. Can you give us the Foreign Ministry’s clear stance on who was responsible for the shelling of Mainila and started the Winter War of 1939?

Sergey Lavrov: You know, I think it is for historians to establish. The Foreign Ministry is not supposed to have a stance on historic facts. The said period was not the best time in our relations. Russia and Finland are on very good terms at present, I think. Did you happen to watch the Valaam film yesterday? I believe President Vladimir Putin clearly said everything, that we are looking forward and value Finland’s role in saving the monastery together with its treasures. I don’t think it is a good idea if we go down this road and diplomats begin to argue about who started shooting first 70 or 80 years ago. Historians, on the other hand, must research this question, without a doubt. Speaking of which, Russia has joint history commissions with many countries. I would not mind if we set up one with Finland.

Question: Exactly one year ago I asked you about Western Europe’s reaction to the development of the EAEU. You answered that the reaction is ambiguous and each country had its own response. Has the attitude shifted?

My second question concerns Uzbekistan. What are the Foreign Ministry’s plans regarding this country?

Sergey Lavrov: As concerns Brussels’ attitude towards the EAEU, it is true, a year ago they did everything to avoid even recognising any functional value of this integration group. Obviously, for political and ideological reasons, just like NATO refuses to recognise the CSTO as an organisation with which NATO could have a dialogue, although there was certain progress at some point. Now the European Union is finally making steps toward accepting the reality and is at least ready for a dialogue between the European Commission and the Eurasian Economic Commission on regulatory issues, even if only technical ones, but at least relevant to the actual transfer of goods and, therefore, hopefully creating a foundation for additional actions toward extending cooperation. We can move this way forward taking baby steps which will get bigger as the time goes by.

Russia and Uzbekistan have been allies for many years, and this alliance was documented in a treaty. Our relations continue to follow this line. We have noted with satisfaction that in the past year Uzbekistan has been more involved in multilateral events, including the CIS and the SCO. We welcome this change. Last spring President of Uzbekistan Shavkat Mirziyoyev visited Russia and talked with President Putin about expanding our strategic partnership and alliance. All these aspects reflect the current work of our multilateral structures in the post-Soviet space. So my belief is that our prospects are really quite good.

Question: (via interpreter) Canada has suggested it might be prepared to be part of peace-keeping mission in Ukraine if the peace-keeping mission involved all of eastern Ukraine whereas I believe Russia’s position is interest just along the contact line. Do you see any way of bridging those two positions?

Sergey Lavrov: Our proposal regarding the UN mission to protect the OSCE observers is not limited to its deployment only on the contact line. OSCE observers have a mandate that says they can move, in agreement with the parties, on both sides of the contact line. They regularly visit the self-proclaimed republics in Donetsk and Lugansk up to the border with Russia, where they travel as many as twenty times a week. Our proposal is to ensure UN protection for these OSCE observers everywhere they go and patrol, in accordance with their mandate.

As for Canada’s interest, this is not up to me. It is up to the conflicting parties to determine the nations involved, in accordance with our proposal and the common UN practices, that is, this needs to be coordinated with Kiev, Donetsk and Lugansk.

Question: (via interpreter) And I’ll come back to what you said about the North Korea meeting in Vancouver today. Do you think anything productive can come out of that without Russia there?

Sergey Lavrov: Russia was not the only country that was not invited; China wasn’t either. With all due respect to those who initiated this, I do not expect anything productive from it; I will be glad if only nothing counterproductive happens. But this looks unlikely, because the agenda sounds like “increasing pressure on North Korea”.

Question: A question about broken promises. You have made multiple references to February 21, 2014, the date the Agreement was signed. So why is the medal for the so-called return of Crimea dated February 20, which was a day before the signing of the Agreement?

Sergey Lavrov: Frankly, I never saw that medal. I think it was some technical misunderstanding.

Question: Last week, President Vladimir Putin said the Russian Federation was ready to return armored vehicles and ships from Crimea to Ukraine. Mr Putin also said that Russian-Ukrainian relations will improve once the Donbass issue is resolved. How important is it for Russia to preserve those pseudo-state entities in eastern Ukraine? The Minsk Agreements say nothing about the DPR or LPR, which you mention so often.

Sergey Lavrov: It refers to some districts of the Donetsk and Lugansk regions. Since this is not a court hearing and I am addressing journalists, I’ll permit myself to speak about events in a descriptive manner.

The Minsk Agreements refer to some districts of the Donetsk and Lugansk regions. Speaking about fulfilment of the commitments, one of the first points, after the points on cessation of hostilities and withdrawal of troops, says that direct consultations are to start between the government of Ukraine and representatives of some districts of the Donetsk and Lugansk regions. It refers to direct consultations. Ukraine still claims that it has not made such a commitment and resorts to various configurations designed to show that it is not talking with them, but is talking with Russia, the OSCE, the Germans and the French.

As regards weapons, when it all happened, weapons began to be pulled out of Crimea at once, as early as March. When your leaders proclaimed a counter-terrorist operation describing as terrorists those who had never attacked them, we stopped transferring these arms because we realised that they could be used against the people who had categorically rejected the government coup by those who had declared anathema on the Russian language, those who, like Dmytro Yarosh, said a couple of days after the coup that Russians would never recognise Stepan Bandera and should therefore be driven out of Crimea. Look at his statements. Yarosh was at the time the mouthpiece of Maidan. I am convinced that the people of Crimea had no option but to defend their identity, their multi-national and multi-confessional culture against such thugs. They simply had no choice.

In my opinion, there can be no doubt that we are ready and interested in full compliance with the Minsk Agreements.

Question: Russia and Poland are neighbours, but the list of Warsaw’s grievances against Moscow is vast, almost infinite. Moscow keeps saying that Warsaw is a partner. Warsaw says that Russia is an enemy. How should the relationship be built with such a tricky “partner?”

Sergey Lavrov: One should take a philosophical view of what we hear from Poland. We have repeatedly made it clear that we would be ready for very close, mutually beneficial and pragmatic cooperation. We have always had extensive cultural ties, shared many music and film festivals, made reciprocal visits and had joint film productions. That reflected the closeness of ordinary people who are not engaged in politics, but in matters that are more interesting for the public.

Unfortunately, you are right. We have been designated as enemies. We are not going to respond in kind although we see that Russophobia is consciously, consistently and massively being spread in Poland as a national idea. The war on monuments, the claim that they have the right to pull down monuments off the burial sites although the intergovernmental agreement on mutual care of World War II monuments (the Agreement between the Government of the Russian Federation and the Government of the Republic of Poland on Burial Places and Memorial Sites of Victims of War and Reprisals of February 22, 1994) clearly states that it covers all the monuments. And there is much else. We see the role Poland is playing within NATO and the European Union in opposing any suggestions concerning a more realistic attitude towards Russia.

Let me repeat that we will be ready for dialogue, but our Polish colleagues must understand that dialogue can only take place if mutual interests are taken into account, and not through attempts to dictate to us while feeling that the American and other “hawks” in the North Atlantic Alliance are behind them.

Question: You have mentioned the French initiative on fighting fake news. If this initiative becomes law in France, will it be used primarily against the Russian media?

Sergey Lavrov: As far as I know, only you, that is, Sputnik, plus Russia Today are unwanted at the events held at the Elysee Palace. I can presume that you were largely the cause for this French initiative.

Of course, the initiative as it has been set out by President Macron concerns all sources of fake news, and decisions on whether a piece of news is fake will be taken without any exchange of arguments or rational consideration. At the least, this is how the situation looks now and this is how the initiative was formulated. The decision will be taken by a court without any witness testimony.

The initiative has an interesting element. We have noted that there is no judgement process involved in deciding what can or cannot be regarded as fake news. The suggestion is that liberal democracies know which is which. This is not a quotation but the gist of the initiative in the context of the division of states into liberal democracies, non-liberal democracies and authoritarian states. It will be interesting to see how this initiative develops and what practical form it will take.

Question: During your meetings with your Belarusian colleague last year, you spoke a great deal about moving towards mutual recognition of visas. Will you complete this work in time for the FIFA World Cup?

Overall, do you ever discuss Russian-Belarusian differences regarding border issues during bilateral meetings? Nearly a year ago, Russia introduced, without any notification, full-scale passport control not only at international checkpoints but also on the Moscow-Brest route. Passports are checked at airports and railway stations. Is there any hope that our border, which does not exist on paper but does exist in reality, will ever become transparent, as we agreed more than 20 years ago?

Sergey Lavrov: It will, if the matter depends on us. But for the border to become transparent, we need to synchronise our actions, the same as we need to coordinate everything else related to living in the Union State.

We signed a special agreement on equalising the rights of Belarusian and Russian citizens, so that Belarusians staying at hotels or resorts in Russia and Russians staying at hotels or resorts in Belarus will pay the same price. We still need to coordinate some elements. But overall, we would like to have no border between us, like in the past. But when our Belarusian friends announced their decision to approve visa-free travel for citizens from 80 countries without any prior notification, at a time when Russia was facing increased terrorist threats, this created discrepancies because we had visa regimes with many of these countries. We thoroughly analyse visa requests from these countries’ citizens. A situation was created where those who needed a visa to enter Russia could freely enter Belarus and then move to Russia without any verification. This is why we had to do what we did. We have warned everyone that we will have to check all foreigners who want to enter Russia from Belarus. Foreigners travelling from Belarus to Russia by air must use only the airports that have international checkpoints. This is really obvious.

We believe that no unilateral moves should be made regarding anything that is of concern to both states. This is why we have proposed coordinating a mutual visa recognition agreement, which is almost ready. I hope it will be adopted in the near future. We are ready for this.

Question: At the end of last week, the Russian Foreign Ministry announced that it was aware of the dark PR campaigns the British media are preparing about the 2018 FIFA World Cup Russia. Could you tell us more? Because as members of the British mass media we know absolutely nothing about this.

Sergey Lavrov: As far as I know, today or possibly yesterday, The Guardian published a piece about the World Cup, about something being wrong here again. Russian Foreign Ministry spokesperson Maria Zakharova said what we heard. You also write about what you heard or saw. So we heard that there is such a request.

Question: Russia is going to hold presidential elections in March and, according to the procedure, the Government of the Russian Federation will resign. What are your future plans? If you do resign, who do you think would head the Ministry?

Sergey Lavrov: We have the Constitution of the Russian Federation, which clearly defines the procedure for the formation of the Government. I assure you that this procedure will be strictly followed.

As for me, I am not used to doing anything except ensuring the most effective work of our Ministry. This is my main task right now.

Question: As you know, the Sputnik agency has a great information presence in Latin America. We communicate with regional leaders and experts. All of them agree that they want more cooperation with Russia. This is being especially highlighted now that under the current US leadership, the relations between Latin America and the United States are not developing too well, and they are looking for new partners. There is great interest in cooperation with Russia. Does Russia have an interest in cooperation with Latin America? Could you possibly cite any projects that could illustrate this?

Sergey Lavrov: There is not only interest. We already have quite a serious potential, which is being tapped in practice. We have regular meetings at the highest level. We will soon receive the President of Argentina Mauricio Macri. We are expecting eight teams from Latin America that qualified for the 2018 World Cup. I am sure that the delegations accompanying these teams will also help us develop contacts in the political, economic and cultural spheres. We have, in fact, visa-free travel agreements with all countries except four or five in Central America and the Caribbean. I am sure that in the next 1.5-2 years, we will be able to turn the entire CELAC area into a visa free zone for the Russian Federation.

We have developed a mechanism for dialogue and partnership with CELAC; a year and a half ago, the CELAC Quartet visited Sochi, where we adopted a major roadmap for the development of partnership. We also have contacts with subregional organisations in the continent, including ALBA, MERCOSUR, the Andean Community and the Central American Integration System, under which we have requested the status of an extra-regional observer. And of course, we have quite developed bilateral relations with all countries without exception (some more, some less), but we do maintain dialogue with all of them.

Our trade with Latin American countries, if my memory serves me rightly, has already exceeded 10 billion dollars. It mainly involves high-tech products, military technical agreements, space arrangements, including ground support for our GLONASS system, nuclear power engineering, and much more.

In general, I proceed from the fact that a lot has already been done, although there is certainly no limit to perfection. We have long term plans for each of these areas.

By the way, I should especially emphasise  that we also closely cooperate in the UN. We have similar positions with the overwhelming majority of Latin American and Caribbean countries on all key issues within the UN scope. We jointly promote respect for the UN Charter, and for the settlement of all disputes by peaceful means.

We particularly support the principle that Latin America has long elevated to the rank of law, that it is unacceptable to support any unconstitutional coups. This is a very important element of Latin America’s multilateral stance. I am pleased to say that for the first time, on the initiative of our partners, and with our support, this principle was enshrined in the UN General Assembly resolution in December 2016.

Question: The First Global Forum of Young Diplomats was held in Sochi in October 2017. How do you regard the prospects of this initiative and do you think it is possible or practicable to create a World Association of Diplomats?

Sergey Lavrov: I think such a plan exists and it was announced at the First Forum. We would only be glad if it meets with support among the young diplomats of corresponding countries.

Question: What do you think of the US initiative and intention to  hold a meeting between US Secretary of State Rex Tillerson and the foreign ministers of five Central Asian republics of the former Soviet Union in the  “5+1” format in one of these countries? Does American activity in the region perhaps have an anti-Russian undertone?

Sergey Lavrov: The US is not the only country developing such formats. Central Asia also has a “5+1” format with the European Union, China and possibly Iran.

Naturally, we have absolutely nothing against our Central Asian neighbours and allies having the broadest spectrum of external partners. We expect that these relations will fully respect the commitments we have within the framework of the CIS, CSTO, SCO and EAEU as regards the countries taking part in this association.

We hear that the US is inclined to abuse this format a bit and to promote the ideas connected with what was known under previous administrations as the Greater Central Asia project. As you may remember, the project was aimed at focusing all the plans involving Central Asia toward the south, towards Afghanistan, while keeping the Russian Federation out of it. I am sure that if this is really the case and if our American colleagues promote these plans at their meetings with our Central Asian friends, they will all see the fallacy of these attempts which are prompted not by the interests of economic development and the improvement of transport infrastructure, but by sheer geopolitics.

Our approach, which we call the Greater Eurasia project, is informed with the opposite kind of ideology. It is not connected with cutting off someone from some part of the Eurasian continent, but with openness and a gradual advance of integration processes, eventually uniting the Eurasian continent and leaving it open for other partners to join.

Question: Palestinian leader Mahmoud Abbas has accused Israel of putting an end to the Oslo peace agreements by its actions and described Donald Trump’s proposals for resolving the Arab-Israeli conflict as the “slap of the century.” Can you comment on this?

Sergey Lavrov: We have already commented on the situation connected with Donald Trump’s announcement concerning the transfer of the US Embassy from Tel-Aviv to Jerusalem. We have commented even more frequently and for a longer time on the harm and the risks involved in this impasse in Palestinian-Israeli settlement. We understand very well how the Palestinians feel today. For many years they have been making unilateral concessions, step by step, without getting anything in return. As I have said, they were ready for direct negotiations with the Israelis without pre-conditions. We were ready to host them on Russian territory and to provide a venue for this purpose. So far, however, no contacts without pre-conditions have taken place. In the current situation, I am afraid the chances of such contacts happening are nil, which is sad. At the same time, over the past few months we have repeatedly heard that the US is about to unveil “a grand deal” which would put everything in place and please everyone. We have yet to come upon any such document or statement. |

Let me repeat, the fact that the Palestinian problem has not been settled is one of the most serious factors that enable radicals to recruit ever new generations of terrorists. My Israeli colleagues felt offended by these remarks, but this is objective reality. All serious analysts in the region see the relevant statistics.

Having said that, let me stress that we should not give up. We do not want to see a total halt in communication between the sides. I very much hope that we will shortly be able to consult with our Quartet partners (along with the US, they include UN and EU) and hold a brainstorm session on what to do next. The situation must not be allowed to get out of control.

I am aware that there are voices in Palestine that call for disbanding the national administration, declaring Palestine to be an occupied territory and handing to Israel full responsibility for how Palestine lives and functions, how the life support systems work and how people live there. I hope that we will be able to somehow come out of this crisis situation. I repeat, we will consult with our Quartet partners. We are planning, among other things, to have bilateral contacts with the US.

Question: In 2017, Russia and Pakistan had intensive contacts on combating terrorism and drug trafficking, plus the issues of Afghanistan as well. What will the situation be like in 2018? What is expected in the area of relations between Russia and Pakistan?

Sergey Lavrov: You were absolutely right to point out how actively we had collaborated in combating terrorism. We have a stake in suppressing the terrorist threat that is spreading to the territories of Pakistan and Afghanistan and “spilling over” the Pakistani-Afghan border. The agreement we made on supplying Pakistan with special equipment, such as, first and foremost, helicopters for antiterrorist units, only further confirms the seriousness of our intentions.

In addition, we are interested in promoting our economic cooperation. Like India, Pakistan joined the SCO as a full-fledged member last year. This expands opportunities for joint work in various areas, since the SCO is a structure aimed at both ensuring security in our common region, including combating new threats, and at developing economic and humanitarian cooperation. I believe that this will enrich the Russian-Pakistani ties as well.

Incidentally, with regard to the SCO’s role in fighting radicalism, let me note the important, signature nature of the document signed by the SCO leaders last year. I am referring to the Convention on Counteraction to Extremism, which has established a highly important framework, including the principle of unacceptability of using terrorist and extremist groups to put pressure on sovereign states. There are plenty of examples of this, as we know, including the mayhem in Libya, when Muammar Gaddafi was being toppled. These attempts were once made and continue to be made in Syria, too. I believe this Convention to be highly relevant. India and Pakistan will join it. Apart from the SCO member states, many other countries are also showing an interest in joining the Convention, since it is open to everyone, not just the SCO members.

Question: It is no secret that the United States is preparing a helicopter base and an LNG terminal near Alexandropoulos in northern Greece near Russia’s planned gas hub on the Turkish-Greek border. It looks as if the United States is trying to shut the door, both symbolically and practically, on Russia’s energy cooperation with Greece, the Balkan states and Southern Europe. Do you think that this kind of pressure can complicate or worsen Russian-Greek relations?

In the next few days, dispute talks will be resumed over the name of Greece’s neighbouring country, Former Yugoslav Republic of Macedonia. The Greeks believe that the name „Macedonia“ is unfair because the greater part of the ancient state of Macedonia belongs to Greece and that the name “Macedonia” represents a possible territorial claim over Greek territory. Russian officials said in the past that you might revise the name under different conditions. Can you comment on this?

Sergey Lavrov: Russian officials said this? We have recognised Macedonia as the Republic of Macedonia, and only as this.

Question: What if conditions change? Will a new compromise be possible then?

Sergey Lavrov: I have spoken about the subject of gas. We see some fear of honest competition in US actions. Since it is unable to compete honestly now, the United States have started using unfair methods of competition and political pressure to force European countries to build the necessary facilities for buying more expensive gas. The choice rests with European countries. We believe that they must be aware of their economic interests. If they are willing to pay more in this situation, then this is their decision.

Our projects on the diversification of gas routes to Europe include Nord Stream 2, which I have mentioned, and Turkish Stream, which can be possibly extended to Europe. As of now, we are only building a line for the Turkish consumers. A second line will be built only if we receive ironclad guarantees from the European Commission that they will not do what they have done to the planned South Stream pipeline towards Bulgaria, which seems to be willing to discuss the possibility of hosting a second line of the Turkish Stream pipeline again. We can do anything if we are doubly sure that the European Commission will not derail this project.

Of course, we are monitoring the discussions that are underway at the European Commission to introduce retroactive rules to hinder the implementation of Nord Stream. It is a dirty game. I hope that the purely economic nature of this project, as well as the support the leading European energy companies have given this economic and commercial project, will prevent any foul play.

As for the resumption of talks and efforts to settle the dispute over the name “Macedonia”, they were in limbo for a long time and only resumed when the United States decided that Macedonia should be admitted to NATO. Since Greece is a NATO state you don’t need any concessions. But Macedonia, which is being encouraged to join NATO, needs them. It is as simple as that.

No matter which name Greece and Macedonia agree on for the Former Yugoslav Republic of Macedonia, it will be generally recognised if it is adopted officially and sealed in the Constitution of the Republic of Macedonia. I hope that everyone can see the real meaning of the current developments. The point at issue is not to ensure respect for any common or specific features of two kindred peoples, but to ensure that one of them joins NATO.

Question: Last year, two Russian citizens, Grigory Tsurkanu and Roman Zabolotny, were captured in Syria. There was video evidence of their captivity. My colleagues from the channel talked to Grigory Tsurkanu’s parents, who sent inquiries to the Russian Foreign Ministry, the Executive Office of the Russian President, the Federal Security Service (FSB) and the Ministry of Defence of Russia. There has been no information on their fate, on what happened after their captivity. Defence Ministry sources suggested informally that, perhaps, this information has been classified, although, officially, they were not army servicemen. According to one version, they might have been members of a private military company. Do you know anything about these persons? Can you check if the inquiry reached the Foreign Ministry? Is there information on Russians taking part in operations in other countries on contract?

Sergey Lavrov: There is nothing I can add to what you have said. We know about the reports that you have mentioned. We look into the fate of any Russian citizen wherever he or she might be, if we receive reports that he or she was either reported missing or got into trouble. The whereabouts of our two citizens whom you have mentioned is unknown. Steps are being taken, above all, by our military, to determine their location, and collect and verify corresponding information. As soon as anything becomes clear, we will readily report this.

As for other countries, this practice is widespread in many states. This was the case in Iraq and other countries of the region, where so-called Blackwater, which was renamed later, used to operate. I think that we need to clearly define the legislative basis so that these people are also covered and protected by the law.

Question: In May of this year, Japanese Prime Minister Shinzo Abe will visit Russia. Are you planning to visit Japan? What prospects, objectives, possible documents or agreements do you envisage for these meetings? When will the meeting in Tokyo take place – before the Russian presidential elections or after?

A new problem has sprung up between our two countries recently – the deployment of Aegis Ashore in Japan. Our Government explains to us that this system is different from the US antimissile defences in Europe or THAAD in South Korea. Japan will buy and control this system, while staying outside of the US global antimissile system. It was also announced that the system cannot use Tomahawk cruise missiles. What would you like to say about these statements?

Sergey Lavrov: Let me start with the good things. In fact, we really are expecting Prime Minister Shinzo Abe. There is an understanding on a meeting between the foreign ministers ahead of this visit. The timeframe for the ministerial meeting will be determined by mutual consent at mutually acceptable dates.

Now about our concrete plans. Prime Minister Abe and President Putin will certainly consider the implementation of the agreements on joint economic activities on the South Kuril Islands. Five priorities, albeit sufficiently modest, have been outlined, but we hope that some more serious cooperation areas will be added. This is being tackled by specialised joint working groups at the level of deputy foreign ministers. We are pleased to have resumed the “2 + 2” dialogue at the level of foreign and defence ministers. Last December, Chief of Russian General Staff Valery Gerasimov visited Tokyo and Commander-in-Chief of the Russian Land Forces Oleg Salyukov had been there before him. In the autumn, the Intergovernmental Commission held a meeting, while at the same time my colleague, Japanese Foreign Minister Taro Kono, visited Moscow. We held separate talks and now we will have to decide on a new meeting.

Apart from joint economic activities, bilateral economic cooperation has been developing quite well. There is Japanese investment in the Russian Federation. Japanese banks have extended sizeable credits for Yamal LNG. This is a long-term investment that adds stability to our investment cooperation.

Humanitarian cooperation is traditionally in high demand as far as our populations are concerned, along with annual festivals of Russian culture. Last year, cultural seasons were organised. We are really happy with many areas of our interaction with Japan.

One would like greater international coordination, which we mentioned during the “2 + 2” meeting. Of course, we would like to see more Japanese independence during discussions of key international matters at international organisations.

The ABM problem is darkening our relations, let me say this outright. We discussed this in detail with our Japanese colleagues and they brought up the same arguments you have mentioned, namely that the Aegis Ashore system was different from what was in South Korea and Europe. We don’t have these details. Our data say that the system to be deployed in Japan is based on universal launchers that can use offensive arms.

We heard the allegations that Japan would control this system and that the United States would have no relation thereto. We have serious doubts that this is so. We would like to receive more convincing information within the framework of the security dialogue between Security Council secretaries of Russia and Japan. We don’t know any cases anywhere in this world where the US, having deployed its weapons systems, would hand the control over them to a host country. I have strong doubts that they will make an exception in this case.

To reiterate: We are open to dialogue and have a stake in the ABM dialogue, which we proposed 11 years ago, being finally started. We have a number of questions about how this is being done by the United States, lest it becomes yet another most serious destabiliser of the international situation. So far, our American colleagues say that we should not worry and that the systems are not directed against us, as they did under both the Obama and Bush administrations. But there is a lot of evidence to the contrary.    

Question: In 2014, you signed a treaty on the border with Estonia with Estonian Foreign Minister Urmas Paet. In 2015, the first reading for its ratification was held in the Estonian Parliament. You know well that Estonia and Russia agreed that the ratification will take place in parallel in both parliaments. Estonia has been waiting for two years now for the first reading in the State Duma of the Federal Assembly. When you had a meeting with Estonian Foreign Minister Marina Kaljurand in New York in 2015 you promised that the State Duma will soon start the process of the ratification. When will this take place?

Sergey Lavrov: This question has more to it. Back in 2005 we signed this treaty andgenerally committed ourselves to ratifying it without any politicised reservations. However, the Estonian Parliament ratified it with a reference to the Treaty of Tartu, which directly meant the preservation of territorial claims to the Russian Federation. This was a violation of the commitment that my Estonian colleague assumed but could not abide by. We then revoked our signature under this document and said that when they revise their package of documents and cancel the reference to the Treaty of Tartu, we will be prepared to start talks and sign these documents anew. This is what happened eventually. We signed the treaty and again agreed, as you said correctly, to conduct this process in parallel. But you forgot the main condition – a commitment to ensure a normal non-confrontational atmosphere between our ruling circles. We kept our commitment. We made no attacks against Estonia as we did not before, no matter what treaty we signed or ratified. However, the Estonian Government showed no restraint. On the contrary, its Russophobic rhetoric was running high. We said honestly that in such an atmosphere our society and parliament will simply fail to understand us if we promote this treaty. At the same time I would like to reassure you that the border does exist. I hope the treaty will be ratified one day. Nobody questions the border. But for the treaty to enter into force and for us to live a normal life, it is necessary to stop being one of the three or four main activists in NATO and the European Union, which are going all out to impose unbridled Russophobia on them. I am being open about this. We have very good relations with the Estonian people. Our citizens are friendly and communicate well with each other. Apparently, the politicians should be guided by the interests of their own people rather than some opportunistic considerations that reflect the geopolitical interests of some other states.

* * * * *

Выступление и ответы на вопросы СМИ Министра иностранных дел России С.В.Лаврова в ходе пресс-конференции по итогам деятельности российской дипломатии в 2017 году

Москва, 15 января 2018 года

_____________________________________________________________________________________________________________________________________

Уважаемые дамы и господа,

Прежде всего поздравляю всех с прошедшими праздниками. Желаю в Новом Году успехов, здоровья, благополучия. Признательны вам за то, что принимаете участие в нашей традиционной пресс-конференции.

Я не думаю, что мне стоит долго занимать ваше время вступительным словом. Совсем недавно была подробная большая пресс-конференция Президента Российской Федерации. Также несколько дней назад В.В.Путин встречался с руководителями российских СМИ, информационных агентств. Уверен, что вы следили за этими крупными событиями и хорошо услышали его комментарии, в том числе, конечно, по внешнеполитической тематике.

Коротко скажу, что в очередной раз приходится констатировать, что минувший год во внешнеполитическом плане был непростым. Сохранялись многочисленные очаги напряженности в различных районах мира – от Ближнего Востока и Севера Африки до соседней нам Украины. В последние месяцы года серьезно обострилась ситуация из-за угроз, которые звучали из Вашингтона решить ядерную проблему Корейского полуострова исключительно силовым путем. Аналогичные угрозы звучали в отношении афганской проблемы, для решения которой также было предложено исключительно силовое решение. Последние заявления, нацеленные на то, чтобы сорвать реализацию Совместного всеобъемлющего плана действий по иранской ядерной программе, также не добавили оптимизма и стабильности.

К сожалению, наши американские коллеги и их союзники по-прежнему хотят вести дела исключительно на основе диктата и ультиматумов, не хотят слушать точку зрения других центров мировой политики, тем самым, по сути дела, не хотят признать реальности формирующегося многополярного мира. Методы, к которым они прибегают для того, чтобы сдерживать своих конкурентов, в большинстве своем достаточно сомнительны и недобросовестны, а их спектр широк – от развертывания глобальной системы ПРО до односторонних санкций, экстерриториального применения собственного законодательства и, как я уже сказал, угроз решать любые международные проблемы исключительно по своему сценарию, не останавливаясь ни перед чем, включая применение грубой военной силы. Как результат мы наблюдаем девальвацию международного права, снижение роли многосторонних институтов, а также ставку все большего числа государств на то, чтобы наращивать военную мощь, в которой они в нынешней ситуации видят чуть ли не единственную гарантию сохранения своего суверенитета.

В этих условиях мы прилагали максимум усилий для того, чтобы, прежде всего, защищать национальные интересы Российской Федерации в нашей работе на международной арене, включая интересы наших граждан, российского бизнеса, который все чаще подвергается дискриминации. Параллельно делали все, чтобы защищать международное право и международную систему, которые основываются на Уставе ООН. Вместе с другими конструктивными силами в международном сообществе мы отстаивали универсальные ценности правды, справедливости, равноправного взаимоуважительного сотрудничества, а также стремились предотвратить деградацию системы мироустройства, которая сегодня серьезно разбалансирована. Хотели бы делать все, чтобы остановить скатывание к хаосу и конфронтации.

Конкретные направления нашей работы я буду готов прокомментировать, отвечая на ваши вопросы. Скажу только, что в текущем году, нам предстоит продолжать усилия в том ключе, о котором я только что сказал. Это касается, конечно же, продолжения борьбы с терроризмом, успехи в которой мы зафиксировали в Сирии, где сейчас важнейший этап – переход к политическому урегулированию. Вместе с нашими турецкими и иранскими партнерами мы готовим Конгресс сирийского национального диалога, в котором также предусмотрено участие широкого спектра сирийских сил, как это и требуется в соответствии с резолюцией 2254 СБ ООН. Будем добиваться сохранения договоренности по иранской ядерной программе, нормализации ситуации вокруг палестино-израильского урегулирования. Ближневосточные проблемы серьезно усугубляются нерешенностью палестинского вопроса. Конечно же, продолжим работать по украинскому вопросу, для решения которого нет иной альтернативы кроме полного и последовательного выполнения «Комплекса мер», который был принят в Минске в феврале 2015 года.

На повестке дня у нас важнейшее в России политическое мероприятие – выборы Президента Российской Федерации. Наши загранучреждения – посольства, генеральные консульства, российские центры науки и культуры – делают все необходимое, чтобы все российские граждане, которые находятся за границей и хотят принять участие в выборах, могли это сделать максимально комфортно.

Вопрос: Сергей Викторович, Вам, наверное, известно, что пресса по итогам года часто публикует словари ключевых тем и выражений. Если бы Вы составляли такой словарь в сфере международных отношений по итогам 2017 г., какие ключевые сюжеты и словосочетания Вы бы в него включили?

С.В.Лавров: Словосочетания оставлю в стороне, боюсь быть неправильно понятым в очередной раз.

Что касается сюжетов, то, конечно, это Сирия. Это проблема, в которой сходятся очень много интересов многих игроков. Мы стараемся, как я уже сказал, через инициативу созыва Конгресса сирийского национального диалога гармонизировать интересы всех сирийских сторон и всех внешних игроков, которые имеют влияние на ситуацию и хотят обеспечить свои интересы в этом регионе, в том числе и в рамках сирийского урегулирования. Это сложный процесс. Повторю, у нас есть основания полагать, что сохранится инициативная роль России, Ирана и Турции, которая год назад позволила начать астанинский процесс, создать зоны деэскалации, режим которых, при всех попытках спровоцировать его развал, действует, несмотря на отдельные нарушения. Немаловажно то, что астанинский процесс стимулировал активность ООН, которая до начала встреч в Астане, по сути дела, месяцев 10 бездействовала. Надеюсь, что и инициатива Конгресса сирийского национального диалога также будет играть роль стимула для ООН, чтобы она активизировала свою работу. В любом случае Конгресс в Сочи нацелен на то, чтобы помочь переговорам в Женеве. Мы об этом четко рассказываем всем нашим коллегам, включая руководство ООН и странам, которые так и или иначе участвуют в сирийском урегулировании.

Вторая тема, наверное, – это все остальное, что связано с регионом Ближнего Востока и Севера Африки. Сирийское урегулирование – только часть сложнейшего хитросплетения проблем, которые существуют в этом регионе. Отмечу Ливию, Йемен, я уже упоминал палестино-израильское урегулирование, которое зашло в глубокий тупик. Остаюсь убежденным в том, «тупик» в палестино-израильском урегулировании, в продвижении к созданию палестинского государства влияет на радикализацию арабской улицы.

Есть еще одна тема – тема Украины, которая достаточно искусственно делается гораздо более масштабной, чем она того заслуживает, и рассматривается как оселок в противостоянии между Россией и Западом в целом. Считаю такой подход ошибочным и абсолютно политизированным. Если бы отошли от оценки, от призмы противостояния между «авторитарной Россией» и «либеральным Западом», через которую пытаются рассматривать украинский кризис, а вместо этого сконцентрировались бы на том, что записано в Минских договоренностях (там все предельно ясно и четко и не подлежит кому-либо двойному толкованию), тогда, я думаю, украинский кризис был бы давно урегулирован. Это означало бы, что отказ от идеологизированной трактовки ситуации как якобы имеющей глобальное значение для отношений между Россией и Западом, позволил бы нашим западным коллегам отойти от бездумной и безоглядной поддержки линии, которую ведет официальный Киев на срыв своих обязательств по Минским договоренностям.

Можно много говорить и о позитивных тенденциях – это бесконечные разговоры. Это развитие Евразийской интеграции, реализация большого Евразийского проекта с участием ЕАЭС, ШОС, стран АСЕАН, его открытость для новых участников на Востоке и на Западе. Необходимо, конечно, говорить и об интеграционных процессах в более широком плане – в Азиатско-Тихоокеанском регионе, в деятельности АТЭС, «Группы 20» и БРИКС. Это объединения, в которых воплотились тенденции современного мира, а именно объективный процесс формирования полицентричной системы международных отношений.

Уверен, что я что-то забыл упомянуть – на ум пришли те вопросы, которые у нас ежедневно на «рабочем столе».

Вопрос: Перед Новым годом лидеры России и Китая заявили, что хотели бы продолжать сотрудничество в международных делах. Могли бы Вы назвать главные международные проблемы, по которым Россия рассчитывает на эффективное сотрудничество с Китаем в этом году?

С.В.Лавров: Очень благодарен, что именно Вам предоставили слово вторым, потому что Вы обозначили тему, которую я не упомянул, отвечая на первый вопрос, относительно того, что занимает нас больше всего.

Конечно, ядерная проблема Корейского полуострова – одна из серьезнейших тем, которая стоит на международной повестке дня. Россия и Китай активно взаимодействуют на этом треке. Как Вы знаете, у нас с КНР есть совместная инициатива, касающаяся перехода от конфронтации к политическому урегулированию проблемы, возникшей на Корейском полуострове. Для начала мы предлагаем всем успокоиться и заморозить любые конфронтационные действия, прежде всего, связанные с проведением военных мероприятий – будь то запуски ракет, испытания ядерного оружия или организация крупномасштабных маневров, которые проводили и проводят в этом регионе США совместно с Республикой Корея, а потом и с Японией. Когда такое «замораживание», такой мораторий на недружественные, конфронтационные шаги вступит в силу, мы будем активно поддерживать прямые контакты между наиболее заинтересованными сторонами. Если говорить о ядерной проблеме, это, прежде всего, Пхеньян и Вашингтон. Но будем готовы сопровождать их двусторонний диалог и в рамках т.н. «шестистороннего процесса» с участием России, КНР, Японии и Республики Корея. Это, наверное, самое важное, что сейчас Россия и Китай решают на взаимной повестке дня.

Отмечу, что работа по этому вопросу идет непросто. Я уже упоминал, что США чуть ли не открытым текстом говорят о неизбежности военного решения, хотя все понимают катастрофические последствия такой авантюры. В ситуации, когда складывались условия для перехода к диалогу, следовали в подавляющем большинстве случаев провокационные действия в виде все более масштабных военных учений вокруг Северной Кореи, которые провоцировали новый виток напряженности. У нас с Китаем есть совместная «дорожная карта», и мы будем активно ее продвигать.

Также сотрудничаем по проблеме сирийского урегулирования. Китайские коллеги занимают такие же позиции, как и Российская Федерация. Имею в виду, необходимость исключительно политического урегулирования на основе решений Совета Безопасности ООН, которые предполагают политический диалог без предварительных условий с участием всего спектра сирийского общества – как правительства, так и всех ключевых отрядов оппозиции, представляющих многообразие политических, этно-конфессиональных групп сирийского населения.

У нас с Китаем есть еще одна очень важная совместная инициатива, касающаяся проекта Договора о неразмещении оружия в космосе. Она была внесена несколько лет назад на Конференции ООН по разоружению. К сожалению, из-за позиции США этот Договор пока не начал обсуждаться. Все остальные понимают актуальность этой задачи, но США продолжают вынашивать планы милитаризации космоса в смысле размещения оружия в космическом пространстве, что, конечно, придаст проблемам международной безопасности новое, очень негативное дополнительное измерение. Кстати, говоря о Конференции по разоружению, Китай наш соавтор в проекте другого важного документа – Конвенции по предотвращению актов химического и биологического терроризма. Проект также тормозится США, к моему изумлению.

На Евразийском пространстве сейчас идет тесный процесс консолидации усилий по интеграционным направлениям. У Китая есть инициатива под названием «Один пояс – один путь». Президент России В.В.Путин и Председатель КНР Си Цзиньпин договорились о продвижении сопряжения евразийской интеграции и инициативы «Один пояс – один путь». Члены Евразийского экономического сообщества разрабатывают договор о торгово-экономическом сотрудничестве с Китаем. Параллельно идут контакты между ЕАЭС и ШОС, открытые, как я сказал, для подключения стран АСЕАН. Целый ряд стран АСЕАН уже заключили либо находятся в стадии переговоров о заключении соглашения с ЕАЭС по зоне свободной торговли. То, что Президент России В.В.Путин назвал «Большим евразийским проектом» – это очень перспективная инициатива. Конечно, предстоит учесть массу конкретных факторов, потому что здесь пересекается слишком много экономических интересов. Но выигрышность этой инициативы заключается в том, что она идет «от жизни». Она не реализуется через создание заранее неких рамок и лишь потом переходом к практическим делам. Приведу образный пример, как в Англии прокладывают дорожки через газон: сначала смотрят, где людям удобно ходить, а потом уже бетонируют или мостят. Так идут и наши процессы, которые мы называем общим термином «Большой евразийский проект».

Можно перечислять, наверное, еще долго те совместные инициативы, которые Россия и Китай продвигают на международной арене. Но я бы остановился для краткости на этих основных вопросах.

Вопрос: В 1998 году Россия ратифицировала Договор о дружбе и сотрудничестве с Украиной. Министерство иностранных дел России приложило все усилия для этого. С 2014 года Договор перестал соответствовать действительности. С учетом того, что он автоматически продлевается на десять лет, если не денонсируется, что Вы собираетесь делать? Будет ли автоматически продлен Договор или будет денонсирован? Если еще не принято решение, что Вы советуете руководству как эксперт по международным делам?

С.В.Лавров: Как я могу советовать, если не знаю, что буду советовать? Депутат Государственной Думы К.Ф.Затулин публично затронул на днях эту тему. Он обратил внимание на то, что одна из ключевых статей этого Договора – о взаимном уважении территориальной целостности России и Украины – выглядит сегодня неактуально, учитывая то, что в Крыму состоялось свободное волеизъявление крымчан. Они стали независимыми в результате этого волеизъявления и добровольно присоединились к Российской Федерации.

Знаете, это вопрос для меня далеко не актуальный. Международно-правовые документы важны, но это дело юристов. Я считаю, что политически мы продолжаем уважать территориальную целостность Украины в тех границах, которые сложились после референдума в Крыму и после его воссоединения с Российской Федерацией. Мы много раз отвечали на достаточно легалистские вопросы, в том числе в отношении Будапештского меморандума 1994 г., о котором тоже недавно вспоминали. В соответствии с этим меморандумом Украина отказалась от ядерного оружия, а Россия, США и Великобритания гарантировали, что не будут применять ядерное оружие против Украины. Напомню, что мы не применяли и не угрожали Украине ядерным оружием, поэтому не произошло никакого нарушения Будапештского меморандума. Параллельно с ним Украина еще приняла на себя в отдельном заявлении обязательства не поощрять антироссийские неонацистские ксенофобские тенденции. То, что произошло после майдана, явилось грубейшим нарушением этих обязательств наших украинских соседей.

Я Вас уверяю, что политически мы заинтересованы в том, чтобы, как недавно в очередной раз повторил Президент России В.В.Путин, Минские договоренности были выполнены в полном объеме без каких-либо изъятий. Это вписывается в нашу линию на полное уважение суверенитета и территориальной целостности Украины в ее нынешних границах, сложившихся после референдума в Крыму, который был проведен в полном соответствии с международным правом.

Вопрос: В Договоре речь шла о границах, существовавших в 1998г. Может быть, необходимо принять современный документ?

С.В.Лавров: Тема, которую Вы сейчас затрагиваете, только уводит от существа. А оно заключается в том, что Украина подписалась под Минскими договоренностями, которые никак не касаются темы Крыма. Эти договоренности нужно выполнять. Если мы сейчас вместо того, чтобы заставить киевское руководство, наконец, сделать то, что они обещали и что было затем закреплено решением Совета Безопасности ООН, будем рассуждать, как читать ту или иную строчку договора, то, мне кажется, будем только давать повод для дальнейшего затягивания выполнения важнейшего документа, который, напомню еще раз, был единогласно одобрен Советом Безопасности ООН. Наши западные коллеги (знаем это из бесед) и в Европе, и в США прекрасно понимают тактику, которую осуществляют нынешние украинские руководители в отношении Минских договорённостей. Они прекрасно видят, что наши украинские соседи по-прежнему пытаются спровоцировать силовую фазу этого противостояния и тем самым отвлечь внимание от того, что они просто саботируют выполнение минского «Комплекса мер». Давайте сейчас будем говорить не об умозрительных вещах – не хочу, чтобы это было расценено как неуважение к международному праву. Полное неуважение к нему было проявлено теми, кто подогревал, организовывал и поддерживал майдан. В конце концов, напомню, что в феврале 2014 г. было достигнуто соглашение между действующим на тот момент Президентом Украины В.Ф.Януковичем и лидерами оппозиции. Соглашение было засвидетельствовано министрами иностранных дел Германии, Польши и Франции. Через день оно было разорвано оппозицией. Те, кто от имени ЕС подписал это соглашение, получается, обманули украинский народ, потому что оно предполагало создание Правительства национального единства. Вместо этого было создано «правительство победителей», как его назвал тогда А.П.Яценюк. Буквально через день после этого, если Вы забыли, в Харькове был созван съезд народных депутатов Юго-востока и Крыма, депутатов, которые были избраны в соответствии с Конституцией Украины. Они решили до восстановления законности на территории Украины взять полноту власти в своих регионах на себя. Никаких силовых действий против путчистов они не предпринимали. А путчисты 23 февраля приняли закон о языках. Он не был подписан, но посланный сигнал был очевиден для всех – это абсолютно антироссийский, прежде всего, русофобский закон.

Еще через пару дней, 26 февраля, путчисты (те, кто захватил власть в Киеве) прямо санкционировали применение силы «Правым сектором», а также такой организацей, как «Хизб ут-Тахрир» и организацей ваххабитов, для штурма Верховного Совета Крыма. Об этом сейчас многие забывают. Это все произошло в течение  пяти дней после того, как европейские гранды не смогли добиться от оппозиции выполнения того, под чем она подписалась 20 февраля. И только после этого начались все процессы. Когда уже было санкционировано силовое действие против Верховного Совета Крыма, тогда все началось и мгновенно стало понятно, что с этими незаконными властями ничего общего у крымчан быть не может. Это тоже нарушение международного права, включая Будапештский меморандум, о котором я говорил, где Украина обязалась не поддерживать ксенофобских настроений.

Мы целиком за международное право, но хотим, чтобы сначала все те, кто инициирует развал международно-правовых документов, пришли в чувство и вели себя соответственно.

Вопрос: Своеобразным итогом года стал недавний январский опрос «Левада-центра», где 68% россиян называют США враждебной страной. С той стороны примерно похожая ситуация – от 64 до 70% американцев видят в России врага. Хотелось бы, чтобы Вы прокомментировали эти, мягко говоря, «невеселые» цифры. Может быть, попытались ответить на вопрос: кто или что виноват в том, что россияне видят в США врага и наоборот?

С.В.Лавров: На эту тему уже неоднократно высказывался Президент Российской Федерации В.В.Путин. Это не проблема «яйца и курицы», а скорее проблема мировоззрения. В США укоренилось самоощущение собственной исключительности. Это открыто, прямо, многократно говорил президент США Б.Обама, Президент США Д.Трамп этого термина не употреблял, но все действия американской элиты и практические шаги США на международной арене говорят о том, что они продолжают исходить из этой психологии. Ладно бы они продвигали свою исключительность позитивными примерами в честной борьбе и конкуренции. К сожалению, это не так. По мере того, как США и весь т.н. «исторический Запад» теряют свои абсолютно доминирующие позиции, которыми они наслаждались как минимум пять столетий, по мере того, как появляются объективно, в результате естественного хода истории, новые центры экономического роста, финансовой мощи, политического влияния, по мере того, как необходимо адаптировать международную систему к вовлечению этих новых центров силы в процесс равноправного диалога и выработки конструктивных общеприемлемых решений, США, к сожалению, «срываются» на методы, которые нелигитимны и которыми они пытаются остановить сокращение своей относительной роли в мировой политике.

Устав ООН – очень важная вещь. Он предполагает целый ряд норм, которые нужно уважать. Я не думаю, что этот документ нуждается в какой-либо модификации. Хотя, безусловно, мы поддерживаем процесс реформы СБ ООН, который сейчас идет. Но главное в этом документе – суверенное равенство государств, уважение друг друга и необходимость в согласовании позиций. Этот аспект у США, особенно при нынешней Администрации, явно не в почете. Как только американская инициатива встречает не то что в сопротивление, а просто встречное предложение, они, испытывая огромное нетерпение, сразу грозят санкциями. Примеров тому множество.

Вернусь к Вашему вопросу. Процесс формирования полицентричного миропорядка очень долгий. Он начался и будет болезненным для тех, кто утрачивает свои позиции просто в силу того, что экономика мира развивается циклами. Сейчас далеко не США и Запад в целом являются лидерами мирового роста. Понятно, что к этому нужно привыкать, это достаточно болезненно, как я уже сказал, но другого пути нет. Другой путь есть, им сейчас пытаются следовать США и некоторые их союзники – это угрозы, ультиматумы, наказания, в том числе наказания компаний, европейского бизнеса (то «Volkswagen» не выполнил какие-то нормы, то кто-то не тому дал денег). Все это делается на основе экстерриториального применения американского законодательства. Если коротко, то, мне кажется, что в действиях нынешней Администрации, как и в действиях администрации Б.Обамы, проявляется это наследие. Это наследие, к сожалению, несмотря на линию Президента США Д.Трампа в ходе предвыборной кампании, сохранилось, где-то даже стало более насыщенным и напористым. В действиях Администрации ощущается боязнь честной конкуренции в целом ряде сфер – энергетика, поставки газа в Европу. Вам известна история, когда вместо российского газа навязывается сжиженный газ из США, который гораздо дороже. Говоря об энергетике, это противодействие «Северному потоку – 2», который называют политизированным, ведущим к расколу Европы и к удушению Украины. Все это идет из США открытым текстом. Они заставляют европейцев отказаться от «Северного потока – 2». Хотя доставка газа в Германию по «Северному потоку – 2» на 2000 км короче и в 1.5-2 раза дешевле, чем через Украину.

Военно-промышленный комплекс – санкции, которые охватывают российский оборонный экспорт и предприятия, которые производят соответствующую продукцию, для меня, вне всяких сомнений, преследуют цель, прежде всего, не допустить укрепление наших позиций в ущерб позиции США. Стремление понятное, но надо конкурировать честно, а не просто запрещать странам третьего мира, а таких примеров все больше и больше, покупать российскую продукцию под угрозой ввести против них санкции.

Или сфера СМИ, которая вам близка. Это ведь тоже ограничение конкуренции, будь то отношение к «Раша Тудэй», «Спутнику», в США, во Франции, будь то изгнание наших журналистов и закрытие наших каналов в Молдове, на Украине, в Латвии, в ряде других стран. Или недавняя инициатива Президента Франции Э.Макрона о том, чтобы ввести некие правила борьбы с фейковыми новостями, причем определять «фейковость» будет только одна сторона. Никаких дискуссий, доказательств и аргументов не предусмотрено, по крайней мере, в той версии, которая сейчас озвучена.

Наконец, если взять сферу спорта и то, что там происходит в связи с предстоящей Олимпиадой и теми решениями, которые были приняты в отношении российских спортсменов. Нет сомнений, и Президент России В.В.Путин об этом говорил, есть факты применения допинга нашими спортсменами, но коллективного наказания никто никогда в подобных случаях никому не предъявлял. Помимо стремления каким-то образом уязвить Российскую Федерацию, я здесь вижу боязнь честной конкуренции.

Безусловно, то, что пишут в СМИ о российско-американских отношениях, о США (я привел примеры, которые регулярно появляются на страницах, на экранах и на сайтах), конечно, это нашим обществом усваивается и анализируется. Вопрос общественного мнения – важный индикатор. Но я все-таки считаю, что американское руководство, демонизируя Россию, вносит главный вклад в ту ситуацию, о которой Вы упомянули. Мы не можем не отвечать на враждебные действия, о которых я сказал. Мы всегда стараемся делать это аккуратно, не бросаемся безоглядно «зуб за зуб», «око за око». Терпеть все абсолютно незаконные действия (я сейчас не упомянул о беспрецедентном случае захвата дипломатической собственности, мы сейчас начинаем судебные процедуры, подготовка которых уже завершилась) нельзя, на это все нельзя не реагировать, и, конечно же, не писать об этом нельзя, как пишите вы. Если наш зритель, читатель и пользователь соцсетей воспринимают эти факты, о которых я упомянул (а их гораздо больше), то я не вижу, как можно убедить людей, отвечая на вопрос «Как вы относитесь к Америке?», говорить хорошо, и что это лучшая страна на земле, и я хочу, чтобы у нас было также». Наверное, я здесь все-таки остановлюсь.

Вопрос: Как Вы оцениваете 8 раундов межсирийских переговоров в Астане и те, которые были в Женеве?

С.В.Лавров: Астанинский процесс достаточно подробно освещается. Как я уже сказал, мы приступили к этому процессу после того, как администрация Б.Обамы провалила свои обязательства размежевать контролируемую ею оппозицию от «Джабхат ан-Нусры» и прочих террористов. Такая договорённость была достигнута между президентами В.В.Путиным и Б.Обамой после их встречи в Китае в сентябре 2016 г. После этого мы с Госсекретарем США Дж.Керри положили ее на бумагу. Американцы не смогли ее выполнить, потому что оказались либо неспособны, либо не хотели реально подавлять «Джабхат ан-Нусру». Наши подозрения до сих пор сохраняются и получают все больше подтверждений.

В то время полностью бездействовала ООН. Вместе с Турцией и Ираном мы приняли решение начать процесс, который будет опираться не на некие умозрительные схемы, а на реальную ситуацию «на земле». Стали работать с вооруженной оппозицией, с Правительством САР, которые затем собрались в Астане, где состоялось несколько раундов. Их промежуточным итогом стало создание четырех зон деэскалации. Одна из них была сформирована с участием России, США и Иордании. В этих зонах резко снизился уровень насилия.

Сейчас, правда, в Идлибе и в Восточной Гуте провокаторы пытаются расшатать ситуацию. В Идлибе те структуры, которые подписали соглашение от имени оппозиционеров и за которых отвечают наши турецкие коллеги, подвергаются какому-то еще дополнительному воздействию, как я понимаю. Совсем недавно они устроили ряд вылазок против сирийского контингента. Параллельно были провокации и в отношении нашей базы Хмеймим. Не отвечать на это было нельзя, потому что это были прямые нарушения договоренностей о зонах деэскалации. Сейчас попытки наших западных коллег представить дело так, будто бы это сирийская армия нарушает договоренности, нечистоплотны. Все происходит ровно наоборот. Мы очень рассчитываем, что турецкие коллеги как можно скорее завершат развертывание остающихся наблюдательных пунктов вокруг зоны деэскалации в Идлибе. Они пока развернули только три, а всего их должно было быть двадцать. Об этом шла речь в контактах наших руководителей. Нас заверили, что эта работа будет ускорена. Надеюсь, это поможет стабилизировать ситуацию в Идлибе и не допустит дополнительных срывов.

В Восточной Гуте ситуация схожая. Западные СМИ и политики поднимают большой шум в отношении того, что сирийская армия продолжает операцию в Восточной Гуте, несмотря на договоренность о зоне деэскалации. Все действия сирийской армии являются ответными, потому что из Восточной Гуты боевики, которые, как мы понимаем, близки к «Джабхат ан-Нусре», регулярно обстреливают жилые кварталы Дамаска, в том числе район российского Посольства. Делать вид, что ничего не происходит и не пытаться подавить эти противоправные действия, было бы абсолютно неправильным.

Но работа продолжается. В рамках астанинского процесса были договоренности о дополнительных гуманитарных шагах, об обмене пленными, о целом ряде других вещей, которые помогают укрепить доверие «на земле» и начать процесс национального примирения в рамках зон деэскалации на локальном уровне. Они сейчас будут реализовываться.

Мы многократно подчеркивали, что астанинский процесс не является конкурентом ооновским усилиям. ООН всегда участвует в заседаниях международных встреч в Астане, равно как и Конгресс национального диалога (КНД) призван способствовать более продуктивному проведению переговоров, а не наоборот. В резолюции 2254 СБ ООН сказано, что в переговорах должны участвовать делегация Правительства и самый широкий спектр оппозиции. А в Женеве, в той делегации, которую сформировали наши саудовские коллеги при нашей поддержке, представлен, я бы сказал, не очень широкий спектр оппозиции. Там, прежде всего, внешняя оппозиция. Это люди, которые живут в Эр-Рияде, Москве, Каире, Париже, Лондоне, ОАЭ и Стамбуле. А КНД призван привлечь к усилиям по политическому урегулированию и процессу представителей оппозиции, которая находится внутри САР, причем не только ту, которая прямо выступает против Правительства, но и представителей племен, которые живут спокойно, на их территории не было существенных боевых действий, они не являются участниками конфликта, если говорить строго, но живут в этой стране.  Конечно, важно учитывать мнение и этих племён, когда будут решаться вопросы о будущем Сирии через ее конституцию или как-то иначе.

Вопрос: Наблюдается ли трансформация в подходах к сирийскому кризису у Президента США Д.Трампа по сравнению с его предшественником Б.Обамой?

С.В.Лавров: Наверное, радикальных отличий нет. К сожалению, и в том, и в другом случаях мы наблюдаем стремление не помочь как можно скорее погасить конфликт, а помочь тем, кто хотел бы запустить практические шаги по смене режима в САР. Я уже говорил, что Госсекретарь США Р.Тиллерсон, как и Дж.Керри, неоднократно меня заверял, что единственной целью присутствия США в Сирии, включая ВВС и спецназ «на земле» вместе с коалицией, является уничтожение террористов, в том числе и ИГИЛ. Даже если принять во внимание то, что, как говорят американцы, ИГИЛ до конца не уничтожен, потому что отдельные очаги, разрозненные бандформирования остались, то сейчас действия, которые мы наблюдаем, показывают, что США все-таки не хотят сохранить территориальную целостность Сирии.

Буквально вчера было объявлено о новой инициативе США, в рамках которой они хотят помочь т.н. «Сирийским демократическим силам» (СДС)  создать некие зоны пограничной безопасности. По  большому счету, это означает обособление огромной территории вдоль границ с Турцией и Ираком, к востоку от реки Евфрат. Эти территории сейчас контролируются СДС, но там очень сложные взаимоотношения между курдами и арабами. Объявление о том, что эта зона будет контролироваться группами под руководством США, причем силами до 30 тыс. человек, это очень серьезный вопрос, который вызывает опасения, что взят курс на раздел Сирии. Делается это без каких-либо оснований, вытекающих из резолюций СБ ООН или договоренностей, которые достигались ранее в ходе женевских переговоров. Мы, как и наши турецкие и иранские коллеги, как и многие другие, я убежден, ожидаем от США подробных разъяснений.

Вопрос: Вооруженные силы Турции за прошедшие сутки нанесли не менее сорока ударов по позициям сирийских курдов из партии «Демократический союз» (ПДС) в районе Африна. Какова позиция России по этому вопросу?

С.В.Лавров: Это общая тема для нашей работы. Мы добиваемся полного соблюдения договоренностей о прекращении огня. Конечно, курды являются частью сирийской нации, и их интересы должны быть учтены в работе, которую мы проводим в том числе по подготовке к КНД. Я упоминал о новом проекте США по созданию сил приграничной безопасности с опорой на СДС, в основе которой курдские формирования. Вы знаете, что это уже вызвало негативную реакцию Турции. Я сказал, что у нас это вызывает серьезные вопросы с точки зрения уважения территориальной целостности САР. Но здесь есть и проблема в отношениях между курдами и Турцией. Этот новый односторонний ультимативный шаг-проект не помогает успокоить ситуацию вокруг Африна.

Вопрос: До сих пор продолжается конфликт между Эрбилем и Багдадом. На территории Киркука десятки курдских жителей были убиты, около 200 тыс. курдов стали беженцами. Какую роль может сыграть Россия в урегулировании конфликта между Эрбилем и Багдадом?

С.В.Лавров: Ответ очень простой – ту роль, которая будет приемлема и в которой будут заинтересованы Эрбиль и Багдад. Мы поддерживаем территориальную целостность Ирака, выступаем за урегулирование всех проблем путем переговоров и национального диалога. Если сторонам нужны чьи-то посреднические усилия, если среди них будут упомянуты потенциальные российские усилия, то, заверяю Вас, мы к этому отнесемся позитивно.

Вопрос: Президент США Д.Трамп в конце прошлой недели в ультимативной форме заявил, что в последний раз продлевает «заморозку» антииранских санкций. Чем грозит срыв иранской ядерной сделки? Какова на это будет реакция России?

С.В.Лавров: Мы уже достаточно подробно реагировали на эту ситуацию. Убеждены, что Совместный всеобъемлющий план действий (СВПД) по иранской ядерной программе является одним из важнейших достижений мирового сообщества в том, что касается стабилизации обстановки в регионе Ближнего и Среднего Востока и недопустимости размывания режима нераспространения оружия массового уничтожения (ОМУ). Наша позиция многократно доводилась до сведения США.

С тех пор, когда из Вашингтона впервые прозвучали сомнения в целесообразности сохранения СВПД, многократно, вместе с китайскими и европейскими участниками этой договоренности мы доводили до Вашингтона наши убеждения о пагубности подобного шага, о его непредсказуемых последствиях. К сожалению, это не упало на правильную почву. Все наши усилия пока не увенчались успехом.

Мы будем продолжать добиваться того, чтобы США признали реальность, которая заключается в том, что Иран выполняет все свои обязательства по СВПД. Это регулярно верифицируется Генеральным директором МАГАТЭ. Ни единого замечания со стороны МАГАТЭ в адрес обязательств, которые на себя взял Иран по договоренности о ядерной программе, не прозвучало.

Сейчас США пытаются изменить текст договоренности, включив в нее вещи, которые будут абсолютно неприемлемыми для Ирана. Мы не будем их поддерживать. Доступ по первому требованию на любой объект выходит за рамки договоренности, равно как и бессрочный характер отказа Ирана от тех прав, которые он имеет в соответствии с ДНЯО и в соответствии с Уставом МАГАТЭ. Параллельно еще идет «накат» на Иран в самом широком смысле. США требуют, чтобы он прекратил разрабатывать баллистические ракеты, что никогда не было предметом переговоров. Никакие обязательства по этому поводу Иран на себя не брал. А в более абстрактном плане США требуют, чтобы Иран перестал вмешиваться в дела соседних стран и региона в целом, нарушать права человека у себя дома. Уже готовится целый пакет санкций против этой страны, в том числе за эти упомянутые мной «прегрешения» за рамками программы по урегулированию ядерного вопроса. Это все прискорбно.

Через несколько месяцев будет очередной обзор. Если США действительно хлопнут дверью, то я даже не хочу думать о последствиях. Конечно, тогда Иран не будет считать себя связанным условиями, которые записаны в СВПД. Я очень надеюсь, что наши европейские партнеры, которых американцы начнут очень сильно сейчас завлекать на свою сторону, будут без каких-либо изъятий придерживаться того, о чем написано в СВПД, утвержденном резолюцией СБ ООН, обязательной к исполнению всеми. Печально, что США в очередной раз дают основания сомневаться в их договороспособности.

Говоря об одном из конкретных последствий, опять возвращаюсь к ядерной проблеме Корейского полуострова (ЯПКП). Если от Ким Чен Ына требуют прекратить его ядерную военную программу и в обмен обещают снятие санкций, то ровно это составляет суть договоренностей между Ираном и международным сообществом. Если сейчас ее просто убирают в строну и говорят Ирану, чтобы он оставался в рамках своих обязательств, а они опять вернут санкции, поставьте себя на место КНДР. Им обещают снимать санкции за отказ от ядерной программы, они откажутся, а санкции никто не снимет. Или наоборот, будет достигнуто соглашение, а потом американцы возьмут и скажут на утро, что они «люди слова» – слово дали, слово взяли. Есть такая шутка.

Кстати, сегодня в Ванкувере открывается некая встреча по Северной Корее, созываемая американцами и канадцами с участием стран, которые входили в коалицию под флагом ООН во время Корейской войны 1950-1953 гг. Когда мы услышали об этой встрече, то спросили, почему такой состав. Там Греция, Бельгия, Колумбия, Люксембург. Они участвовали в той коалиции. Какое отношение они имеют к усилиям по урегулированию проблемы Корейского полуострова сегодня? Что они там будут делать? Американцы нам ответили, что это важно для того, чтобы расширять поддержку нашим общим усилиям, но повестка дня заключается в том, чтобы выработать механизм дополнительного давления на Пхеньян. Буквально пару недель назад была принята очередная резолюция. Через два дня объявили, что вот такая встреча в Ванкувере будет созвана. Нас и китайцев на нее не пригласили, но сказали, что встреча начнется сегодня вечером 15 января, 16 января пройдут основные заседания, а вечером предложили нам подъехать с китайцами, чтобы они нам рассказали, о чем договорились. Вы сами понимаете, что это было неприемлемо. Мы настояли на том, чтобы и ООН не приняла приглашение на эту встречу, а такие приглашения ооновцам были направлены.

Несколько слов о манерах американской дипломатии сегодня. По-моему, позавчера был брифинг в Госдепартаменте США. У брифингующего, который как раз рассказывал про эту встречу в Ванкувере, спросили, почему не пригласили Китай и Россию. Ответ был уклончивый, но его смысл заключался в том, что вопросы организации этой встречи с Москвой и Пекином проговаривали и что обе страны якобы поддерживают эти усилия. Это просто откровенная ложь. Мы прямо сказали, что считаем эти усилия, эту встречу вредной.

Посмотрим, как будет развиваться ситуация. Но пока мне трудно сказать, что будет с позицией европейцев в отношении иранской ядерной программы. По-моему, они уже начинают как-то призывать искать некие компромиссы. Это будет скольжение по наклонной плоскости в очень опасном направлении.

Вопрос: В 2017 г. Россия внесла огромный вклад в урегулирование конфликта в Сирии, в целом выступала как миротворец. Насколько успешной Вы можете назвать работу российской дипломатии в урегулировании других конфликтов, в частности нагорно-карабахского? Есть ли уже какие-либо планы по урегулированию конфликта на 2018 г.? Есть ли планы по сотрудничеству с Азербайджаном в этом году?

С.В.Лавров: Насчёт нагорно-карабахского урегулирования. У Российской Федерации не может быть конкретных планов по решению этой проблемы, потому что её решить могут только сами стороны. Россия вместе с США, Францией в качестве трёх сопредседателей Минской группы ОБСЕ делает всё, чтобы создать условия для такого урегулирования. В последние годы мы предпринимали интенсивные усилия, чтобы, обобщив все позиции сторон, постараться вычленить из них совпадающие подходы к тем или иным аспектам этого урегулирования и одновременно постараться как бы подсказать те компромиссы, которые могут привести к общему знаменателю стороны в тех вопросах, по которым до сих пор они расходятся.

Эта работа проводилась интенсивно, регулярно, в т.ч. и в ушедшем году. Все наши предложения, все предложения сопредседателей (а у нас с США и Францией общая позиция) находятся у сторон. Стороны знают, что думают сопредседатели, но решать сторонам. Конечно, мы ждём, что какие-то позитивные импульсы последуют от обеих стран.

Мы рады, что в прошлом году состоялись встречи президентов, министров иностранных дел двух стран. Представители стран-сопредседателей участвовали в этих процессах. Думаю, сейчас было бы важно предпринять дополнительные шаги, чтобы всё-таки стало спокойнее на линии соприкосновения. Это помогло бы переходить и к политическому урегулированию.

В качестве общего комментария: эту проблему в одном документе раз и навсегда не решить. Нужен поэтапный подход, отражающий договорённость в отношении того, что возможно сейчас, и определяющий пути работы над вопросами, которые требуют дополнительного обсуждения в интересах достижения окончательного урегулирования, включая статус Нагорного Карабаха. Так что дело за сторонами.

Относительно планов развития отношений с Азербайджаном; скажу, что у нас они опираются на самый интенсивный диалог президентов, министров иностранных дел. В этом году мы обменялись визитами с моим азербайджанским коллегой, регулярно проходят гуманитарные мероприятия, включая совместный гуманитарный форум, растут взаимная торговля, инвестиции и многое другое. Эта работа идёт сама собой, и каких-то специальных документов о том, как её регламентировать, не требуется. У нас есть межправительственные комиссии в самых разных областях, там составляются соответствующие графики. Мы очень удовлетворены нашим стратегическим партнёрством с Азербайджанской Республикой.

Вопрос: Иногда может показаться, что все забыли про ситуацию с Дж.Ассанджем, но на самом деле нет. Ощущение, что все законные усилия властей Эквадора не работают. Сначала это было предоставление политического убежища. Недавно мы узнали, что они предоставили гражданство основателю «Викиликс». Самой последней была попытка предоставить ему дипломатический статус, однако Лондон отказал. Ничего не работает. Как Вы относитесь к этой ситуации? Скоро уже исполнится 6 лет с тех пор, как человек, которого по всему миру воспринимают как борца за правду и свободу слова, нашёл убежище в Посольстве Эквадора. В аналогичной ситуации Россия поступила бы так же, как Эквадор – предоставила бы гражданство г-ну Дж.Ассанджу?

Второй вопрос про попытки сорвать подготовку и проведение Конгресса национального диалога Сирии. Буквально недавно представитель Госдепа заявил, что США не собираются признавать легитимность этой площадки наравне с Женевой и Астаной. Мы будем оглядываться на США? Сможем ли мы провести этот Конгресс как запланировано с учётом огромного количества трудностей, я имею в виду разногласия между странами-гарантами, ещё большие разногласия между другими международными игроками, проблемы с участием курдов, спецпредставителя ООН по Сирии С.де Мистуры?

С.В.Лавров: Вопрос о том, как поступила бы Россия, если бы Дж.Ассандж запросил у нас гражданство, гипотетический. Мы рассматриваем подобные ситуации прежде всего с гуманитарной точки зрения. Так было в отношении Э.Сноудена, попросившего убежище, которое мы ему предоставили, в т.ч. учитывая последствия, которыми грозило обвинение, выдвинутое в его адрес. Он живёт, работает. У него абсолютно неконформистская позиция, он свободно высказывается на любые темы, вы знаете об этом. Я просто не могу комментировать, «что было бы, если бы…». Д.Ассандж сейчас не в Российской Федерации, однако я полностью согласен с тем, что эту проблему, конечно, нужно каким-либо образом урегулировать. Мы с пониманием воспринимаем те действия, которые предпринимают власти Эквадора. Надеюсь, что и все другие участники будут руководствоваться здравым смыслом, в т.ч. наши британские и шведские коллеги, которые вроде бы уже готовы проявить добрую волю и, наконец, разрешить эту проблему.

Что касается отношения наших американских коллег к инициативам Астаны, Конгрессу сирийского национального диалога, то мы приглашали американцев, они участвовали в астанинских встречах, в т.ч. несколько раз направляя представителя Госдепартамента из Вашингтона. Я был бы рад, если бы женевский процесс на полном ходу вёл нас к урегулированию. К сожалению, изначальная попытка ограничить женевский процесс переговорами между Правительством и эмигрантами из числа оппозиции, не вовлекая в него оппозиционные силы, находящиеся внутри Сирии, была изначально обречена. Мы участвовали в этих встречах, но постоянно говорили, что резолюция СБ ООН, о которой мы вечно напоминаем, требует участия всего спектра сирийского общества. Люди, живущие уже многие годы за границей, едва ли могут рассматриваться в качестве представителей всего спектра.

Отсюда и появился астанинский процесс с тем, чтобы людей, которые с оружием в руках противостоят Правительству, посадить за стол переговоров с Правительством Б.Асада и договариваться о прекращении огня, налаживании каких-либо совместных действий по обеспечению жизнедеятельности этих зон деэскалации.

Точно так же и Конгресс национального диалога Сирии, который призван после завершения основной фазы борьбы с ИГИЛ использовать ситуацию для начала политического процесса, нацелен на то, чтобы вовлечь в этот процесс людей, не охваченных женевскими структурами, а таких большинство, если говорить о сирийских участниках всех этих событий.

Мы думаем, что по итогам этого Конгресса ООН нам скажет спасибо, так как мы серьёзно расширим их возможности, круг участников с тем, чтобы конституционная реформа, последующие правила проведения выборов были бы именно такими, какие пользуются поддержкой всего сирийского народа, а не только тех, кто келейно, кулуарно заседал во Дворце наций в Женеве.

Вопрос (перевод с английского языка): В свете упомянутых Вами санкций, потери дипломатической собственности, текущего расследования российского вмешательства сегодняшние двусторонние отношения, пожалуй, хуже, чем при Президенте Б.Обаме. Спустя год после вступления в должность Президента Д.Трампа в ближайшие недели, месяцы планируется введение дополнительных санкций. Лично Вы не сожалеете о том дне, когда Д.Трамп стал Президентом США? Не предпочли бы Вы, чтобы Х.Клинтон была вместо него в Белом доме?

С.В.Лавров: Вы знаете, это не то, чем занимается дипломатия – сожалеть о чём-то состоявшемся. Мы работаем с фактами. Они таковы, какими мы их сегодня видим. Поэтому мы делаем то, что необходимо для обеспечения интересов России в нынешних условиях.

Вопрос: Первый вопрос про Ливию. Насколько, по Вашему мнению, действия российской дипломатии могли бы помочь разрешению нынешнего кризиса?

Второй вопрос про Ватикан. После визита в августе 2017 г. государственного секретаря Ватикана кардинала П.Паролина в Россию можем ли мы ожидать другие важные события в двусторонних отношениях?

С.В.Лавров: Что касается Ливии, то мы не играем главную роль в международных усилиях по урегулированию. Как Вы знаете, в Париже состоялась встреча между Председателем Правительства национального единства Ф.Сараджем и маршалом Х.Хафтаром. Там были достигнуты обнадёживающие договорённости, которые потом на практике забуксовали. Есть усилия соседей Ливии – Алжира, Египта, Туниса, которые мы также считаем полезными. Поддерживаем и достаточно энергичную работу спецпосланника ООН по Ливии Г.Саляме, который разработал интересную «дорожную карту». Во всяком случае несколько раундов переговоров, которые состоялись под его эгидой в Тунисе, дают основания полагать, что всё-таки ситуация медленно, но движется в правильном направлении, в т.ч. к подготовке выборов. Все согласны, что это должно стать важным этапом.

Что касается нас, то мы с самого начала, как и в любом другом конфликте, в отличие от многих стран, работали со всеми без исключения сторонами в Ливии – с Правительством национального единства в Триполи, Палатой депутатов в Тобруке, г-ном Х.Гвейлом и многими другими. Поначалу некоторые наши западные коллеги делали ставку только на кого-то одного из этих лиц, а сейчас они (лучше поздно, чем никогда) занимают более взвешенную позицию и понимают, что без объединения всех ключевых ливийских фигур за столом переговоров достичь результата будет сложно.

Что касается наших отношений с Ватиканом, то они и до визита кардинала П.Паролина были достаточно интенсивными. Президент России В.В.Путин не раз встречался с Папой Франциском. У нас есть конкретные достижения в сфере гуманитарного сотрудничества, обмен уникальными выставками, есть вступившая в прошлом году в силу договорённость о безвизовом режиме въезда и выезда обладателей дипломатических паспортов, которая была названа Ватиканом исторической, целый ряд совместных интересов, в т.ч. в связи с происходящим на Ближнем Востоке и Севере Африки. Уже не один год «на полях» различных мероприятий ООН и ОБСЕ мы проводим совместно с Ватиканом и некоторыми другими коллегами специальные конференции по защите прав христиан в ходе всех этих кровопролитных конфликтов. Последняя такая конференция состоялась «на полях» заседания СМИД ОБСЕ, которое прошло в декабре 2017 г. Это лишь некоторые примеры разветвлённых богатых отношений, развивающихся между нами и Ватиканом.

Вопрос: «Зимняя война» долгие годы отражалась на отношениях Хельсинки и Москвы, отражается, пожалуй, и сегодня. В последние годы в российских СМИ появлялись публикации, с которыми не могут согласиться финские историки, в частности с некоторыми ложными высказываниями. Вы бы могли чётко сказать, каково мнение МИД России: кто произвёл т.н. майнильские выстрелы и начал «зимнюю войну» 1939 г.?

С.В.Лавров: Знаете, пусть в этом разбираются историки. Министерства иностранных дел, думаю, не должны занимать позиции по историческим фактам. Это были далеко не лучшие периоды в отношениях между нашими странами. Сейчас же двусторонние отношения считаю очень хорошими. Вам удалось вчера посмотреть фильм «Валаам»? Президент России В.В.Путин, по-моему, чётко всё сказал, что мы смотрим в будущее, ценим ту роль, которую сыграла Финляндия в спасении монастыря и его сокровищ. Если мы сейчас пойдём в направлении, когда дипломаты будут спорить о том, кто первый начал стрелять 70 или 80 лет назад, думаю, мы будем поступать неправильно. Историки же, безусловно, должны этим заниматься. У нас, кстати, со многими странами есть совместные комиссии историков. Я был бы не против, если бы мы создали такую же с Финляндией.

Вопрос: Ровно год назад я спросил у Вас, как западные европейские страны реагируют на развитие ЕАЭС. Вы ответили, что неоднозначно, каждая страна по-разному. Скажите, изменилось ли отношение?

Второй вопрос по поводу Республики Узбекистан. Какие планы МИД России по отношению к этой стране?

С.В.Лавров: Насчёт отношения Брюсселя к ЕАЭС, действительно, год назад они всячески уходили от того, чтобы даже признать какую-то функциональность этого интеграционного объединения. Было это, конечно, по политико-идеологическим соображениям, так же, как НАТО не хочет признавать ОДКБ в качестве организации, с которой НАТО может вести диалог, хотя там тоже на каком-то этапе были подвижки. Сейчас Евросоюз всё-таки делает шаги в направлении принятия реальности и, по крайней мере, готов к диалогу между Еврокомиссией и Евразийской экономической комиссией по регулятивным вопросам, пусть техническим, но тем не менее имеющим отношение к практическому передвижению товаров и тем самым, наверное, создающим основу для дополнительных шагов в направлении развития сотрудничества. Можно идти и таким путём от малого к большому.

С Узбекистаном у нас уже не первый год союзнические отношения, которые закреплены в соответствующем договоре, и в качестве таковых они развиваются. Мы с удовлетворением отмечаем, что в последний год Узбекистан стал более активно участвовать в многосторонних мероприятиях, в т.ч. по линии СНГ, ШОС. Мы такие перемены приветствуем. Весной 2017 г. у нас был с визитом Президент Узбекистана Ш.Мерзиёев, в ходе его переговоров с Президентом России В.В.Путиным обсуждались вопросы дальнейшего углубления нашего стратегического партнёрства и союзничества. Все эти направления перекликаются с тем, что делается в рамках наших многосторонних структур на постсоветском пространстве. Так что я думаю, что у нас очень хорошие перспективы.

Вопрос (перевод с английского языка): Канада могла бы стать частью миротворческой миссии на Украине, если бы эта миссия охватывала всю восточную часть страны. В то время как позиция России, насколько я понимаю, заключается в том, чтобы она была ограничена лишь линией разъединения. Видите ли Вы возможность найти компромисс между этих позиций?

С.В.Лавров: Наше предложение относительно миссии ООН по охране наблюдателей ОБСЕ не ограничивается ее размещением только на линии разъединения. У наблюдателей ОБСЕ есть мандат, в соответствии с которым они передвигаются по согласованию со сторонами по обе стороны от линии соприкосновения. Они регулярно посещают территорию провозглашенных республик в Донецке и Луганске вплоть до границы с Россией, где они бывают до двадцати раз за неделю. Наше предложение предполагает обеспечение охраны ООН для этих наблюдателей ОБСЕ повсюду, куда они передвигаются, где они патрулируют в соответствии со своим мандатом.

Что касается интереса Канады, то вопрос не ко мне. Национальный состав контингента в соответствии с нашим предложением и общей практикой ООН определяют стороны конфликта, то есть его нужно будет согласовывать с Киевом, Донецком и Луганском.

Вопрос (перевод с английского): Относительно упомянутой Вами встречи в Ванкувере по КНДР, как Вы считаете, может ли она быть продуктивной без участия России?

С.В.Лавров: Не только Россия не была приглашена, но и Китай. При всем уважении к тем, кто затеял эту инициативу, я не ожидаю ничего продуктивного, лишь бы не произошло ничего контрпродуктивного. Это уже будет хорошим результатом. Хотя в это верится с трудом, так как повестка дня звучит как «усиление давления на Северную Корею».

Вопрос: Вопрос о словах, которые даются, а потом забираются. Вы много апеллировали к 21 февраля 2014 года, когда было подписано Соглашение, о котором Вы упоминали. Почему медаль за т.н. возвращение Крыма датируется 20 февраля, то есть на день раньше подписания Соглашения?

С.В.Лавров: Откровенно говоря, не видел эту медаль. Думаю, что это просто техническое недоразумение.

Вопрос: На прошлой неделе Президент России В.В.Путин сказал о том, что Российская Федерация готовы вернуть из Крыма бронетехнику и корабли украинской стороне. Президент В.В.Путин также говорил о том, что после решения вопроса Донбасса наладятся отношения России и Украины. Насколько для России важно сохранение псевдогосударственных образований на Востоке Украины? Об ЛНР и ДНР ничего не сказано в Минских соглашениях, о которых Вы так много говорите.

С.В.Лавров: Там сказано об отдельных районах Донецкой и Луганской областей. Поскольку я сейчас здесь не на судебном разбирательстве, а общаюсь с журналистами, то позволяю себе иногда описательно говорить о том или ином событии.

В Минских соглашениях записано об отдельных районах Донецкой и Луганской областей. Если говорить о выполнении обязательств, в одном из первых пунктов, после пунктов о прекращении враждебных действий, отводе вооружений, сказано, что через месяц должны начаться прямые консультации между правительством Украины и представителями отдельных районов Донецкой и Луганской областей по подготовке выборов. Там упомянуты прямые консультации. До сих пор украинское руководство говорит, что оно не брало на себя такого обязательства, и выдумывает всякие конфигурации, которые призваны оптически показать, что оно с ними не разговаривает, а разговаривает с нами, ОБСЕ, немцами, французами.

Насчет вооружения, когда это все произошло, сразу стали возвращать вооружение из Крыма, еще в марте. А когда Ваши руководители объявили антитеррористическую операцию, назвав террористами тех, кто никогда на них не нападал, мы прекратили передавать эти вооружения, так как понимали, что они могут быть использованы против людей, которые категорически отвергли антигосударственный переворот, со стороны тех, кто предал анафеме русский язык, тех, кто наподобие Д.А.Яроша сразу через пару дней после путча заявил, что русские никогда не будут почитать С.А.Бандеру, поэтому их надо изгнать из Крыма. Посмотрите его заявления. Д.А.Ярош был в то время выразителем настроений майдана. Я убежден, что у жителей Крыма не было другого выбора кроме, как защитить свою идентичность, свою многонациональную, многоконфессиональную культуру от такого рода бандитов. Просто не было другого выбора.

На мой взгляд, нет никаких сомнений в нашей готовности, заинтересованности в полном выполнении Минских соглашений.

Вопрос: Россия и Польша являются соседями, но список претензий Варшавы к Москве огромный, можно сказать, почти бесконечный. Москва все время говорит, что Варшава – это партнер. В Варшаве говорят, что Россия – это враг. Как все-таки выстраивать отношения с таким непростым «партнером»?

С.В.Лавров: К тому, что звучит из Польши, следует относиться философски. Мы неоднократно давали понять, что будем готовы к самому тесному, взаимовыгодному и прагматичному сотрудничеству. У нас всегда были очень богатые культурные связи, нас много объединяло и в плане совместных песенных и кинематографических фестивалей, взаимных поездок, совместного производства кинофильмов. Это отражало близость простых людей, которые занимаются не политикой, а более интересным для обычного человека делом.

К сожалению, Вы правы. Нас записали в категорию врагов. Мы не будем отвечать взаимностью, хотя видим, что в Польше сознательно, последовательно и масштабно насаждается русофобия в качестве национальной идеи. Война с памятниками, заявления о том, что снос памятников, которые не установлены над захоронениями, является их правом, хотя в межправительственном соглашении о взаимном уходе за монументами, посвященными Второй мировой войне (Соглашении между Правительством Российской Федерации и Правительством Республики Польша о захоронениях и местах памяти героев войны и репрессий от 22 февраля 1994 года) ясно сказано, что все памятники под него подпадают. Ну и многое другое. Мы видим ту роль, которую Польша играет в НАТО, Евросоюзе по противодействию любым предложениям о более реалистичном взгляде на отношения с Россией.

Повторю еще раз, мы будем готовы к диалогу, но для этого наши польские коллеги должны понять, что диалог может быть только на основе взаимного учета интересов, а не на основе попыток диктовать нам нечто, ощущая за своей спиной американцев и прочих «ястребов» в рамках Североатлантического альянса.

Вопрос: Вы упомянули о французских инициативах борьбы с «фейковыми» новостями. Если эта инициатива действительно станет во Франции законодательной, не будет ли это, в первую очередь, направлено против российских СМИ?

С.В.Лавров: Как я понимаю, пока только Вы, агентство «Спутник», и «Раша Тудей» являетесь «нерукопожатными» для Елисейского дворца, когда там проводятся мероприятия. Могу предположить, что во многом вы послужили причиной подготовки такой инициативы.

Безусловно, инициатива, как она была обозначена Президентом Э.Макроном, касается любых источников «фейковых» новостей, причем определять фейковость будут без всяких обменов аргументами и какого-либо мало-мальски внятного разбирательства. По крайней мере, так это выглядит сейчас, так это было предложено. Просто суд решает без вызова сторон.

Там также прозвучала интересная мысль. Обратили внимание, что там нет состязательности в предложениях о том, что считать фейковым, а что нет. Идея такая, что либеральные демократии сами знают, как это делать. Это не цитата, но суть того, что было сказано, в контексте градации стран на три категории – либеральные демократии, нелиберальные демократии и авторитарные страны. Будет интересно посмотреть, как эта инициатива будет эволюционировать, во что конкретно она воплотится.

Вопрос: В прошлом году, встречаясь со своим белорусским коллегой, Вы много говорили о проводимой совместной работе по взаимному признанию виз. Успеем ли мы это сделать к ЧМ-2018?

В целом обсуждаются ли некоторые разногласия в пограничной сфере между Россией и Белоруссией в ходе Ваших двусторонних контактов? Уже практически год без уведомления с российской стороны существует полноценный паспортный контроль, который осуществляется не только на международных пунктах пропуска, но, в частности, на трассе Москва-Брест. Паспорта проверяют в аэропортах, на железнодорожных вокзалах. Есть ли надежда, что наша граница, которой по документам вроде бы нет, но фактически она есть, действительно станет прозрачной, как и было оговорено больше двадцати лет назад?

С.В.Лавров: Если это зависит от нас, то станет. Но для того, чтобы граница была прозрачной, нужно, чтобы наши действия были синхронизированы. Также в принципе, как и то, что касается вообще всего  в сфере жизни людей в рамках Союзного государства.

Есть специальный договор о выравнивании прав белорусов и россиян, чтобы останавливаясь в гостиницах, белорусы в России, а россияне в Белоруссии, платили столько же, сколько платит гражданин соответствующей страны, чтобы была такая же история в санаториях. Некоторые вещи здесь пока еще не выровнены. Но мы целиком за то, чтобы у нас вообще не было границ.   Их, собственно, и не было. Но когда в непростых условиях для Российской Федерации с точки зрения террористических угроз белорусские друзья буквально без предупреждения объявили 80 стран в качестве имеющих право для своих граждан безвизово въезжать на свою территорию на несколько дней, это внесло некоторый разнобой в ситуацию, потому что с целым рядом из этих стран у нас визовый режим. Проходят достаточно серьезные проверки по обращениям за визами со стороны граждан соответствующих государств. Получалась ситуация, когда, въехав в Белоруссию, гражданин страны, которому нужна виза для посещения России, может спокойно взять и перебраться к нам без какой-либо проверки. Поэтому мы были вынуждены сделать то, что сделали. Всех предупредили, что если люди хотят передвигаться из Белоруссии в Россию в этой ситуации, то для иностранцев придется делать проверку. А летать самолетами из Белоруссии в Россию иностранцы должны только в аэропорты, где есть международные пункты пропуска. Это абсолютно очевидная вещь.

Мы как раз за то, чтобы не было каких-то односторонних шагов в отношении любого вопроса, который касается наших обеих стран. Именно поэтому мы предложили оперативно согласовать договор о взаимном признании виз, который уже в высокой стадии готовности. Надеюсь, что он будет принят в ближайшее время. Мы к этому готовы.

Вопрос: В конце прошлой недели МИД России сообщило о том, что ему стало известно о подготовке в британских СМИ кампаний по черному пиару в отношении Чемпионата мира по футболу 2018 в России. Могли бы Вы рассказать об этом поподробнее? Потому что нам как сотрудникам британских СМИ об этом ничего неизвестно.

С.В.Лавров: По-моему, сегодня или вчера «The Guardian» опубликовала что-то по Чемпионату мира по футболу, что что-то здесь у нас опять не так. Официальный представитель МИД России М.В.Захарова сообщила о том, что мы слышали. Вы же тоже пишете о том, что слышали или видели. Вот и мы слышали о том, что есть такой заказ.

Вопрос: В марте состоятся президентские выборы и, как полагается, Правительство Российской Федерации сложит свои полномочия. Какие Ваши дальнейшие планы? Если Вы не продолжите работу, то, как Вы считаете, что может стать новым руководителем Министерства?

С.В.Лавров: У нас есть Конституция Российской Федерации, которая четко определяет порядок формирования Правительства. Я Вас уверяю, что этот порядок будет в полной мере сохранен.

Что касается меня, то я не привык заниматься чем-то, кроме того, чтобы обеспечивать максимально эффективную работу нашего Министерства. Сейчас это моя главная задача.

Вопрос: Как Вам известно, агентство «Спутник» имеет большое информационное присутствие в Латинской Америке. Мы общаемся с лидерами региона и экспертами. Все они сходятся во мнении, что они хотят, чтобы было большее сотрудничество с Россией. Сейчас говорят об этом особенно активно на фоне того, что при нынешней Администрации США отношения Латинской Америки с США развиваются не очень хорошо, и они ищут новых партнеров. Есть очень большая заинтересованность в сотрудничестве с Россией. В России есть интерес в сотрудничестве с Латинской Америкой? Может быть, есть какие-нибудь проекты, которые могут это проиллюстрировать?

С.В.Лавров: Есть не только интерес. У нас есть уже достаточно серьезный потенциал, который реализуется на практике. У нас регулярные встречи на высшем уровне. В ближайшее время будем принимать Президента Аргентины М.Макри. Ждем 8 команд из Латинской Америки, которые попали в финальную часть Чемпионата мира футболу 2018 г. Я уверен, что делегации, которые будут сопровождать эти команды, также помогут нам развивать контакты в политической, экономической и культурной сферах. У нас, по сути дела, за исключением 4-5 стран Центральной Америки и Карибского бассейна, со всеми безвизовый режим. Я уверен, что в ближайшие 1,5-2 года мы сможем превратить всю зону СЕЛАК в безвизовую для Российской Федерации.

Создан механизм диалога и партнерства с СЕЛАК. Полтора года назад «квартет» СЕЛАК посетил Сочи, где мы приняли серьезную «дорожную карту» по развитию партнёрства. Участвуем и в контактах с другими уже субрегиональными организациями на континенте, включая АЛБА, МЕРКОСУР, Андский пакт, Центральноамериканскую интеграционную систему, в рамках которой мы запросили статус внерегионального наблюдателя. Безусловно, со всеми без исключения странами у нас достаточно развитые двусторонние отношения (с кем-то больше, с кем-то меньше), но со всеми поддерживается диалог.

Наш товарооборот с Латинской Америкой, если я не ошибаюсь, уже превысил 10 млрд.долл.США. Это, прежде всего, высокотехнологичная продукция, военно-технические договоренности, договоренности по космосу, включая наземную поддержку нашей системы ГЛОНАСС, атомная энергетика и многое другое.

В целом я исхожу из того, что сделано уже немало. Хотя, конечно, нет предела совершенству. У нас есть перспективные планы по каждому из этих направлений.

Мы, между прочим, тесно сотрудничаем в ООН. Это я должен был специально подчеркнуть. С подавляющим большинством стран Латинской Америки и Карибского бассейна у нас схожие позиции по всем ключевым вопросам деятельности Организации. Мы совместно выступаем за уважение Устава ООН, за урегулирование всех споров мирными средствами.

Мы особо поддерживаем принцип, который в Латинской Америке уже давно возведен в ранг закона, о том, что недопустимо поддерживать любые антиконституционные перевороты. Это очень важный элемент в многосторонней позиции Латинской Америки. Я с удовлетворением могу сказать, что впервые по инициативе наших партнеров при нашей поддержке этот принцип был закреплен в резолюции ГА ООН в декабре 2016 г.

Вопрос: Первый Глобальный Форум молодых дипломатов состоялся в октябре прошлого года в Сочи. Как Вы оцениваете перспективу этой инициативы, а также возможность или целесообразность создания всемирной Ассоциации дипломатов?

С.В.Лавров: По-моему, такой план существует, и на первом Форуме он был озвучен. Если это найдет поддержку у самих молодых дипломатов соответствующих стран, мы будем только рады.

Вопрос: Как вы относитесь к инициативе и намерению США провести встречу Государственного секретаря США Р.Тиллерсона с министрами иностранных дел пяти среднеазиатских республик бывшего Советского Союза в формате «5+1» на территории одной из этих стран? Нет ли в активности американцев в этом регионе некого антироссийского подтекста?

С.В.Лавров: США не единственная страна, которая развивает такие форматы. Есть еще формат «5+1» у Центральной Азии с Евросоюзом, Китаем, возможно, с Ираном.

Мы, естественно, абсолютно не имеем ничего против того, чтобы наши центральноазиатские соседи и союзники имели максимально широкий спектр внешних партнеров. Исходим из того, что эти отношения будут в полной мере уважать те обязательства, которые между нами существуют в рамках СНГ, ОДКБ, ШОС и ЕАЭС в том, что касается стран, которые участвуют в этом объединении.

Мы слышим о желании США несколько злоупотребить этим форматом и продвигать идеи, которые имеют отношение к тому, что еще при прежних администрациях называли проектом «Большой Центральной Азии». Суть проекта, как вы, наверное, помните, заключалась в том, чтобы развернуть все проекты с участием Центральной Азии на юг, в сторону Афганистана, но без участия Российской Федерации. Я уверен, что если это так, и подобные замыслы будут продвигаться нашими американскими коллегами на встречах с центральноазиатскими друзьями, то все они будут видеть ущербность подобных попыток, которые продиктованы не интересами экономического развития, развития транспортной инфраструктуры, а чистой геополитикой.

В нашем подходе, который мы называем «Большим Евразийским проектом» как раз заключена обратная идеология, которая связана с открытостью, не с отсечением кого-то от какой-то части Евразийского континента, а с постепенным продвижением процессов интеграции, которые в итоге позволят объединить весь Евразийский континент, оставив его открытым и для подключения других партнеров.

Вопрос: Президент Палестины М.Аббас обвинил Израиль в том, что своими действиями он положил конец мирным договоренностям в Осло и назвал предложение Д.Трампа по решению арабо-израильского конфликта «пощечиной века». Как Вы это можете прокомментировать?

С.В.Лавров: Мы уже комментировали ситуацию с заявлением Д.Трампа относительно перевода Посольства США из Тель-Авива в Иерусалим. Еще больше, чаще и дольше комментировали пагубность и риски, которые в себе таит этот тупик в палестино-израильском урегулировании. Мы прекрасно понимаем эмоции, которые сейчас испытывают палестинцы. Они действительно на протяжении многих последних лет шаг за шагом делали односторонние уступки, не получая ничего взамен. Причем я уже говорил, что они были готовы к прямым переговорам с израильтянами без предварительных условий. Мы были готовы принять их с этой целью на территории Российской Федерации, предоставить им нашу площадку. Но пока такого прямого контакта без предварительных условий не состоялось. Я думаю, что в нынешней ситуации шансы на это стремятся к нулю, что печально. При этом мы постоянно слышим в последние несколько месяцев, что США вот-вот опубликуют некую «большую сделку», которая расставит все проблемы по своим местам, всех удовлетворит. Мы такого документа или хотя бы какого-то заявления не видели и не слышали.

Скажу еще раз, что неурегулированность палестинской проблемы является одним из наиболее серьезных факторов, позволяющих радикалам вербовать в свои ряды все новые и новые поколения террористов. Мои израильские коллеги как-то за это на меня обижались, но это объективная реальность. Все серьезные аналитики в этом регионе видят соответствующую статистику.

Сказав это, подчеркну, что нельзя опускать руки. Мы не хотим допустить полного разрыва в контактах между сторонами. Я очень надеюсь, что в самое ближайшее время мы сможем проконсультироваться с нашими партнерами по «квартету» (помимо США это ООН и ЕС) и провести какой-то «мозговой штурм» относительно того, как же быть дальше. Ситуацию пускать на самотек нельзя.

Я знаю, что в Палестине уже звучат идеи о том, чтобы распустить национальную администрацию, объявить Палестину оккупированной территорией и возложить всю ответственность за то, как она существует и функционирует, как там обеспечивается жизнедеятельность всех систем, как там живут люди, на Израиль. Надеюсь, что мы все-таки сможем как-то выйти из этой кризисной ситуации. Повторю, будем консультироваться с партнерами по «квартету». В том числе у нас намечены двусторонние контакты с США.

Вопрос: В 2017 году между Россией и Пакистаном были интенсивные контакты в сферах борьбы с терроризмом, наркотиками, проблемы Афганистана. Какой будет ситуация в 2018 году? Что ожидается в отношениях России и Пакистана?

С.В.Лавров: Вы совершенно справедливо отметили активизацию нашего взаимодействия по борьбе с терроризмом. Мы заинтересованы в том, чтобы террористическая угроза, которая распространяется на пакистанскую, афганскую территории и которая «переливается» через пакистано-афганскую границу, была подавлена. Наша договоренность о поставках в Пакистан специального оборудования, прежде всего, вертолетов для оснащения антитеррористических подразделений подтверждает серьезность наших намерений.

Помимо этого у нас есть интересы в сфере развития экономического сотрудничества. Пакистан, как и Индия, в прошлом году стал полноправным членом ШОС. Это расширяет возможности для совместной работы в самых разных областях, поскольку ШОС – это структура, нацеленная и на обеспечение безопасности в нашем общем регионе, включая борьбу с новыми угрозами, и на развитие экономического, гуманитарного сотрудничества. Я думаю, это будет обогащать и российско-пакистанские связи.

Кстати, к вопросу о роли ШОС по борьбе с радикализмом, отмечу важный, знаковый характер документа, подписанного лидерами ШОС в прошлом году – Конвенции по противодействию экстремизму, которая создает важнейшие рамки, включая принцип неприемлемости использования террористических, экстремистских группировок в интересах давления на суверенные государства. Примеров тому множество, как мы знаем, в том числе это проявлялось в Ливии, когда свергали М.Каддафи, такие попытки предпринимались и продолжают предприниматься еще и в Сирии. Я считаю, что это очень актуальная Конвенция. Индия и Пакистан присоединяются к ней. Уже помимо членов ШОС интерес относительно присоединения к Конвенции проявляют и многие другие государства, так как она имеет открытый характер, не ограниченный только членами ШОС.

Вопрос: Не секрет, что США готовят вертолётную базу и платформу для приёма сжиженного газа на севере Греции в Александруполисе, недалеко от объявленного Россией газового хаба на границе Турции и Греции. Есть ощущение, что США пытаются каким-либо образом символически и по-настоящему перекрыть дорогу энергетическому сотрудничеству России с Грецией, Балканами, Южной Европой. Как Вы считаете, может ли такое давление осложнить или ухудшить российско-греческие отношения?

На днях возобновляются переговоры по названию соседней с Грецией страны Бывшая югославская Республики Македония. Греки обижаются из-за того, что название «Македония» несправедливое, т.к. бóльшая часть территории древнего македонского государства сегодня принадлежит Греции. Соседняя страна с таким названием, возможно, сохраняет за собой претензии к территории. Когда-то российские представители говорили, что могут пересмотреть вопрос о названии этого государства, если изменятся условия. Вы бы могли прокомментировать этот момент?

С.В.Лавров: Российские представители говорили? Мы признали Македонию как Республику Македония. Мы её признаём в таком качестве.

Вопрос: А если изменятся условия? Будет ли найден какой-то новый компромисс?

С.В.Лавров: Я уже касался газовых дел. В действиях США просматривается боязнь честной конкуренции. Поскольку её они пока не потянут, США переходят к нечестной конкуренции, политическому давлению, чтобы заставить европейские страны строить соответствующие объекты и получать более дорогой газ. Это выбор европейских стран. Мы исходим из того, что они сами должны понимать свои экономические интересы. Если они готовы в нынешней ситуации тратить больше, значит, таково их решение.

Наши проекты касательно диверсификации маршрутов доставки газа в Европу – это «Северный поток-2», о котором я упоминал, «Турецкий поток», который может быть продлён на Европу. Пока строится только первая нитка непосредственно для потребителей в Турции. Вторая будет строиться, только если мы получим железобетонные гарантии Еврокомиссии относительно того, что они не выкинут такой же номер, как это произошло с «Южным потоком» в отношении Болгарии, которая, кстати, сейчас опять готова рассмотреть возможность принять к себе вторую нитку «Турецкого потока». Мы будем готовы на любой вариант при стопроцентных гарантиях Еврокомиссии, что он не будет сорван.

Мы, конечно, наблюдаем за теми дискуссиями, которые сейчас идут в Еврокомиссии, чтобы специально задним числом придумать некие новые правила и попытаться затормозить «Северный поток». Это не очень чистоплотная игра. Надеюсь, что всё-таки сугубо экономический характер этого проекта, его поддержка в качестве экономического и коммерческого проекта ведущими энергетическими компаниями европейских стран не позволит возобладать некорректным играм.

Что касается оживившихся переговоров, усилий по решению проблемы названия «Македония», то они очень долго были в полуспящем состоянии и активизировались только тогда, когда США решили, что Македония должна быть в НАТО. Поскольку Греция уже в НАТО, то вы как бы не нуждаетесь в каких-то уступках, а в уступках нуждается Македония, которую надо втянуть в НАТО. Вот, собственно говоря, и всё.

Какое бы название Греция и Македония ни согласовали для Бывшей югославской Республики Македония, если это будет официально решено и закреплено в Конституции Республики Македония, наверняка все это признают. Но суть происходящего, надеюсь, все понимают. Здесь речь идёт совсем не о том, чтобы учесть какие-то общие и специфические черты двух близких народов, а о том, чтобы одну из этих стран обязательно сделать членом НАТО.

Вопрос: В прошлом году в Сирии в плен попали два российских гражданина Г.Цуркану и Р.Заболотный. Были видеосвидетельства их пленения. Мои коллеги на канале общались с родителями Г.Цуркану, которые направляли запросы в МИД России, Администрацию Президента Российской Федерации, ФСБ России и в Минобороны России. Никакой информации об их судьбе, о том, что случилось после плена, не было. Минобороны России говорили неофициально, что, возможно, эти данные засекречены, хотя официально они не были военнослужащими. Возможно, по одной из версий они воевали на стороне частной военной компании. Известно ли Вам что-то об этих людях? Можете ли Вы проверить, было ли такое обращение в Министерство иностранных дел Российской Федерации? Есть ли информация о россиянах, которые по частным контрактам участвуют в операциях в других странах?

С.В.Лавров: Мне нечего добавить к тому, что Вы сказали. Мы знаем о сообщениях, о которых Вы упомянули. Мы занимаемся выяснением судьбы любого россиянина, где бы он ни находился. Если поступают сообщения о том, что он или она либо пропали, либо оказались в беде. Местонахождение двух наших граждан, о которых Вы упомянули, неизвестно. Его установлением, сбором и перепроверкой соответствующей информации занимаются, прежде всего, наши военные. Как только появится какая-то ясность, мы будем готовы об этом сообщить.

Что касается других стран, то, такая практика распространена во многих государствах мира. Это происходило в Ираке, в других странах региона, где работала т.н. «Блэкуотер», которая потом была переименована во что-то еще. Я думаю, что здесь нужно четко зафиксировать законодательную базу для того, чтобы эти люди также были в правовом поле и защищены.

Вопрос: В мае этого года Премьер-министр Японии С.Абэ посетит Россию. Планируете ли Вы посетить Японию? Какие перспективы, задачи, возможные документы и соглашения Вы предусматриваете на этих встречах? Когда состоится встреча в Токио – перед выборами Президента Российской Федерации или после?

Недавно между нашими странами появилась новая проблема – размещение «Иджис Эшор» в Японии. Наше правительство объясняет нам, что эта система отличается от американской ПРО в Европе или THAAD в Южной Корее. Японская сторона купит и будет управлять этой системой, не являясь частью глобального американского ПРО. Также было заявлено, что в этой системе невозможно использовать крылатые ракеты «Томагавк». Как Вы отреагируете на эти заявления?

С.В.Лавров: Сначала о хорошем. Мы действительно ждем Премьер-министра Японии С.Абэ. Есть договоренность о встрече министров иностранных дел до этого визита. Сроки встречи министров будут определены по обоюдному согласию в обоюдно приемлемые даты.

Насчет наших конкретных планов. Премьер-министр Японии С.Абэ и Президент Российской Федерации В.В.Путин наверняка рассмотрят ход выполнения договоренностей, которые касаются совместной хозяйственной деятельности на Южно-Курильских островах. Обозначены пять приоритетных направлений, которые пока достаточно скромные, но мы надеемся, что дополнительные, более серьезные отрасли сотрудничества будут добавлены. Этим занимаются специальные рабочие совместные группы на уровне заместителей министров иностранных дел. Мы довольны тем, что возобновился диалог в формате «2+2» на уровне министров иностранных дел и министров обороны. В прошлом году в декабре Начальник Генерального штаба Вооруженных сил Российской Федерации В.В.Герасимов посетил Токио, а до него там был Главнокомандующий Сухопутными силами Российской Федерации О.Л.Салюков. Осенью состоялось заседание Межправительственной комиссии, в это же время в Москве побывал мой коллега, Министр иностранных дел Японии Т.Коно. Мы с ним провели отдельные переговоры, и теперь предстоит определиться с новой встречей.

Экономическое сотрудничество, помимо совместной хозяйственной деятельности, в двустороннем плане очень неплохо развивается. В Российской Федерации существуют японские инвестиции. Японские банки достаточно серьезно прокредитовали проект «Ямал СПГ». Это очень долгосрочная инвестиция, добавляющая устойчивости нашему инвестиционному сотрудничеству.

Гуманитарное сотрудничество традиционно востребовано нашим населением наряду с ежегодными фестивалями российской культуры. В прошлом году состоялись культурные сезоны. Мы очень довольны многими направлениями нашего взаимодействия с Японией.

Хотелось бы большей координации на международной арене, об этом мы говорили в рамках встречи «2+2». Конечно, хотелось бы больше видеть самостоятельности Японии при обсуждении ключевых международных проблем в международных организациях.

Проблема ПРО омрачает наши отношения, скажу об этом прямо. Мы подробно говорили об этом с японскими коллегами, они привели те аргументы, о которых Вы говорили. Система «Иджис Эшор», вернее ее вариация, которая будет развернута в Японии, отличается от того, что есть в Южной Корее и в Европе. Мы такими данными не располагаем. Мы располагаем данными о том, что система, которая будет развернута в Японии, базируется на универсальных пусковых установках, которые способны применять ударные вооружения.

Мы слышали о том, что якобы именно Япония будет управлять этой системой, США не будут иметь к этому отношения. У нас есть серьезные сомнения, что это так. В рамках диалога по безопасности между секретарями советов безопасности России и Японии мы бы хотели получить какие-то более убедительные сведения. Мы не знаем о каких-либо случаях, где бы то ни было на земном шаре, чтобы США, развернув там свои вооружения, передали контроль за ними стране, на территории которой все это произошло. Я очень сильно сомневаюсь, что они сделают исключение и в этом случае.

Повторю, мы открыты к диалогу и заинтересованы в том, чтобы диалог по ПРО, который мы предлагали ещё одиннадцать лет назад, все-таки был начат. У нас есть целый ряд вопросов к тому, как это делают США, чтобы они не стали очередным серьезнейшим дестабилизатором международной обстановки. Пока наши американские коллеги, как и при администрациях Б.Обамы, так и при администрации Д.Буша, говорят, чтобы мы не волновались, что это не против нас. Но имеется масса доказательств того, что это все не так.

Вопрос: В 2014 г. Вы с Министром иностранных дел Эстонии У.Паэтом подписали Договор о границе с Эстонией. Уже в 2015 г. в Парламенте Эстонии прошло первое чтение для ратификации этого Договора. Вам хорошо известно, что между Эстонией и Россией была договоренность, что ратификационный процесс пройдет параллельно в парламентах. Эстония уже два года ждет, когда состоится первое чтение в Государственной Думе Федерального Собрания Российской Федерации. Когда была встреча с Министром иностранных дел Эстонии М.Кальюранд в Нью-Йорке в 2015 г., тогда Вы пообещали, что Государственная Дума Федерального Собрания Российской Федерации скоро начнет процесс ратификации. Когда это произойдёт?

С.В.Лавров: У этого вопроса есть более глубокая история. В 2005 г. мы подписали этот Договор и зафиксировали общие обязательства ратифицировать его без каких-либо политизированных оговорок. Однако эстонский парламент ратифицировал этот Договор, записав в постановление о ратификации ссылку на Тартуский договор, что прямо означало сохранение территориальных претензий к Российской Федерации. Это было нарушением того обязательства, которое мой эстонский коллега в то время взял на себя и не смог выполнить. Мы тогда отозвали подпись под этим Договором и сказали, что, когда они пересмотрят свой пакет документов и отзовут ссылку на Тартуский договор, тогда мы будем готовы заново начать переговоры и заново подписать эти документы. В конечном итоге это произошло. Мы подписали и опять же договорились не только о том, что процесс пойдет параллельно, Вы правильно сказали. Но Вы забыли о самом главном условии – об обязательстве обеспечить нормальную неконфронтационную атмосферу по отношению друг к другу со стороны правящих кругов. Мы свое обязательство сдержали. Никаких нападок в отношении Эстонии себе не позволяли, как не позволяли прежде, независимо от того, какой договор мы подписывали или ратифицировали. Со стороны эстонского Правительства такой сдержанности не то что не наблюдалось, а наоборот – зашкаливала русофобская риторика. Мы честно сказали, что в такой ситуации наше общество и Парламент просто не поймут нас, если мы будем продвигать этот Договор. Вместе с тем, хотел бы Вас заверить, что граница существует. Договор, я надеюсь, в какой-то момент будет ратифицирован. Никто эту границу не подвергает сомнению. Но для того, чтобы Договор вступил в силу, и мы жили нормально, нужно перестать быть одним из 3-4 главных активистов в НАТО и Евросоюзе, которые «насмерть» стоят за то, чтобы тащить все эти структуры в направлении оголтелой русофобии. Я откровенно об этом говорю. У нас очень добрые отношения с эстонским народом, наши люди дружат, общаются друг с другом. Наверное, политикам надо было бы руководствоваться не какими-то конъюнктурными соображениями, тем более отражающими геополитические интересы совсем других государств, а интересами собственного народа.

* * * * *

Zdroj a ilustračné foto: http://www.mid.ru/ru/press_service/minister_speeches/-/asset_publisher/7OvQR5KJWVmR/content/id/3018203?p_p_id=101_INSTANCE_7OvQR5KJWVmR&_101_INSTANCE_7OvQR5KJWVmR_languageId=ru_RU