Predseda vlády Ruskej federácie Dmitrij Medvedev vystúpil 13. februára 2016 na 52. ročníku Mníchovskej bezpečnostnej konferencie. Jeho vystúpenie publikujeme v plnom znení v ruskom a anglickom jazyku.
* * * *
Мюнхенская конференция по вопросам политики безопасности
Выступление Дмитрия Медведева на панельной дискуссии
Добрый день, уважаемые дамы и господа! Добрый день, уважаемый коллега господин Вальс, уважаемый господин Ишингер! У меня будет чуть более общее выступление, но, надеюсь, полезное.
Со времени окончания «первой холодной войны» прошла уже четверть века. Для истории не так много, но по меркам отдельных людей и даже поколений это всё-таки срок заметный. И достаточный, чтобы мы могли все вместе оценить наши победы и поражения, определить цели на будущее и, конечно, избежать повторения ошибок.
Мюнхенская конференция отличается острыми и откровенными дискуссиями. Я здесь в первый раз. И мне хотелось бы сегодня рассказать о том, как мы в России понимаем современное состояние европейской безопасности, ведь именно ради этого мы собрались, и какие пути решения стоящих перед нами проблем мы видим с учётом того, что они осложнены явным ухудшением отношений России и Запада.
Перед поездкой на конференцию я встречался с Президентом Путиным. Мы обсуждали его выступление здесь, в Мюнхене, в 2007 году. Тогда он говорил о том, что идеологические стереотипы, двойные стандарты в международных отношениях не помогают снизить напряжённость, а только усиливают её, а у мирового сообщества остаётся всё меньше возможностей для принятия значимых политических решений.
Давайте зададимся вопросом: не слишком ли мы тогда сгущали краски? Может быть, наши оценки были излишне пессимистичны. К сожалению, должен констатировать, что картина сегодня даже более серьёзная. Развитие событий с 2007 года оказалось куда как драматичнее. Единой Большой Европы как не было, так и нет. Наши экономики, все экономики, растут слабо. Обострились конфликты в странах Ближнего Востока и Северной Африки. Наступил миграционный коллапс. Отношения Евросоюза и России испорчены. На Украине – гражданская война.
В этом смысле наш интенсивный диалог о будущей архитектуре евроатлантической безопасности, о глобальной стабильности, о региональных угрозах сейчас особенно необходим. Считаю ненормальным, что по многим направлениям он почти полностью оборвался. Проблему коммуникации признают практически все – и в Западной Европе, и в России. Парализованы механизмы, которые позволяли своевременно снимать взаимные озабоченности. Более того, мы потеряли культуру взаимного контроля над вооружениями, хотя долгое время именно она служила основой для укрепления доверия. Одна за другой отмирают партнёрские инициативы, которые стоили нам немало сил. Фактически заморожен проект договора о европейской безопасности. Идея о создании комитета по вопросам внешней политики и безопасности, которую я лично обсуждал когда-то с Канцлером ФРГ Ангелой Меркель в Мезеберге, не реализована. Остаётся недружественной и закрытой, по нашей оценке, политическая линия НАТО в отношении России.
Можно сказать и резче: мы скатились, по сути, во времена новой холодной войны. Чуть ли не ежедневно нас объявляют самой страшной угрозой то для НАТО в целом, то отдельно для Европы, то для Америки и других стран (коллега господин Столтенберг это тоже только что продемонстрировал), снимают пугающие фильмы, в которых русские начинают ядерную войну. Я вообще иногда думаю: мы в 2016 году живём или в 1962-м?
Хотя реальные угрозы, которые существуют в нашем маленьком мире, и это, я надеюсь, вы понимаете, заключаются совсем в другом. Понятие «европейская безопасность» сегодня охватывает гораздо более широкое поле, чем мы привыкли. Сорок лет назад речь шла прежде всего о военно-политических отношениях европейских стран. Но сегодня на первый план выходят другие проблемы – устойчивое экономическое развитие, проблемы неравенства, преодоления бедности, беспрецедентная по масштабам миграция, новые формы терроризма, региональные конфликты, в том числе внутриевропейские. Я имею в виду, конечно, и Украину, и всё ещё неспокойные Балканы, и стоящую на грани национального кризиса Молдавию.
Те трансграничные вызовы и угрозы, которые казались нам в какой-то период совсем преодолёнными, проявились с новой силой, а новые угрозы, прежде всего терроризм и экстремизм, потеряли абстрактный характер, который они имели до этого для большинства. Теперь это реальность для миллионов людей в разных странах, о чём только что говорил коллега Вальс, это повседневная угроза. Каждый день может прозвучать взрыв в самолёте или выстрелы в кафе. Раньше так было только на Ближнем Востоке. Теперь – во всём мире.
Мы видим, что экономические, социальные, военные вызовы сегодня взаимно усиливают друг друга, а действуем мы подчас абсолютно разрозненно, вяло, ориентируясь во многих случаях исключительно на наши национальные интересы, либо сразу назначаем виноватым другого.
А теперь пять тезисов о безопасности как таковой.
Первое. Начну с экономики.
Сегодня мы фактически оказались на грани смены парадигмы сложившихся международных экономических отношений. Традиционные схемы не работают, политическая целесообразность берёт верх над понятным экономическим расчётом. Правила поведения подчас переписываются adhoc, а порой просто игнорируются. Достаточно вспомнить, как Международный валютный фонд просто переделал фундаментальные правила кредитования стран с просроченной суверенной задолженностью, когда речь пошла о суверенном долге Украины перед Россией.
Переговоры о заключении масштабных экономических мегаблоков чреваты утратой системы общих правил в мировом экономическом пространстве.
Отчасти дурную шутку сыграла с нами и глобализация, к которой мы так все стремились. Я лично говорил об этом во время встреч тогда ещё всем нужной «восьмёрки». Но времена меняются, даже небольшие сдвиги в экономике одной страны теперь практически мгновенно сказываются на рынках и целых государствах. Глобальные механизмы регулирования не успевают балансировать интересы сторон.
Крайне нестабильным остаётся энергетический рынок. От его волатильности страдают и импортёры, и экспортёры.
Вызывает сожаление расширяющаяся практика одностороннего экономического давления, я имею в виду всякие санкции. Делается это произвольно, подчас в нарушение международного права. Так расшатываются основы функционирования международных экономических организаций, включая Всемирную торговую организацию. Мы всегда это говорили, и я всегда это говорил, что санкции наносят удар и против тех, в отношении кого они вводятся, и против тех, кто их использует. Сколько совместных инициатив подвисло из-за санкций! Я только что встречался с представителями германского бизнеса, и мы говорили на эту тему. Просчитаны ли прямые и косвенные издержки для европейского и российского бизнеса? И действительно ли стóят наши противоречия всего этого? Насколько они глубоки? Это всем вам, сидящим в зале, – так нужно, чтобы они были, эти санкции?
Это – дорога в никуда. Всем будет хуже, не сомневайтесь. Вместо этого жизненно необходимо бросить силы на укрепление новой глобальной системы, которая сочетала бы принципы эффективности и справедливости, рыночной открытости и социальной защищённости.
Второе. Кризис модели мирового экономического развития создаёт предпосылки для различных конфликтов, включая региональные.
Европейским политикам казалось, что создание так называемого пояса друзей по внешнему контуру ЕС может стать надёжной гарантией безопасности. И каковы результаты этой политики? Не «пояс друзей», а, по сути, зона отчуждения, череда локальных конфликтов и экономических неурядиц и на восточном, и на южном фланге европейского соседства (я имею в виду и Украину, и Молдову, и Ближний Восток, и север Африки, Ливию и Сирию).
Итоги – эти регионы теперь наша общая проблема.
Нормандский формат позволил нам запустить переговорный процесс по Украине. Мы уверены, что на сегодняшний день никакого другого инструмента мирного урегулирования, кроме минского пакета, не существует.
Мы приветствуем взвешенную и конструктивную позицию Франции по этому поводу. И по Украине, кстати, и по другим самым острым международным проблемам (здесь господин Вальс об этом говорил) российский диалог с Францией никогда не прерывался и приводил к конкретным результатам.
Безусловно, минские договорённости должны соблюдать все стороны. Но в первую очередь их выполнение зависит, на наш взгляд, от киевских властей. Почему от них? Не потому, что мы пытаемся передвинуть куда-то стрелку, а потому что такой период настал.
Несмотря на прогресс по ряду направлений (по отводу тяжёлых вооружений, по присутствию миссии ОБСЕ, другим вопросам), ситуация остается неустойчивой.
Что больше всего нас беспокоит?
Во-первых, и это самое главное, на юго-востоке Украины так и не установлен режим полной тишины. На линии соприкосновения регулярно происходят обстрелы. Этого быть не должно. И в этом смысле мы должны подавать правильные сигналы всем сторонам.
Во-вторых, до сих пор так и не приняты изменения в Конституцию Украины, что должно было быть сделано до конца прошлого года, не исполняется законодательство об особом статусе Донбасса. Вместо согласования с регионами конкретных элементов децентрализации, а это важнейшие вопросы, приняты так называемые переходные положения. Хотя все эти договорённости чётко зафиксированы в минских соглашениях.
В-третьих, киевские власти по-прежнему настаивают на том, что местные выборы должны быть организованы на основе нового украинского закона. Кроме того, украинская сторона, к сожалению, не выполнила свои обязательства по широкой амнистии, которая должна распространяться на тех, кто участвовал в событиях 2014–2015 годов. Без амнистии эти люди не смогут принять участие в выборах, что сделает их результаты сомнительными, а это вряд ли понравится ОБСЕ.
Как я уже сказал, минские соглашения должны быть выполнены полностью – это российская позиция. При этом мы люди здравомыслящие и готовы слушать разные идеи, в том числе компромиссные, например, мы согласились с предложением господина Штайнмайера о том, что с момента проведения выборов начинается временное применение Закона об особом статусе, а после признания результатов выборов по линии БДИПЧ ОБСЕ применение этого закона становится постоянным. Но и здесь нет движения – уж казалось бы, совсем компромисс!
И конечно, крайне тяжёлой остаётся гуманитарная ситуация. Экономика юго-востока Украины деградирует, территории блокированы, отвергнута инициатива Канцлера Германии о восстановлении банковской системы, которая должна была быть там реализована. Десятки тысяч людей находятся на грани выживания.
Удивительно другое: почему это должно волновать Россию и не волнует в такой степени Украину? Но мы отправляли и вынуждены будем отправлять на юго-восток Украины гуманитарные караваны.
Хочу прямо сказать: мы проявляли и будем проявлять разумную гибкость в исполнении минских соглашений там, где это не противоречит их сути. Но мы не можем сделать того, на что у нас нет полномочий, а именно: исполнять за киевские власти их политические и юридические обязательства. Это прямая компетенция Президента, Правительства и Парламента Украины. К сожалению, в настоящий момент там нет ни воли, ни желания этого делать, и сегодня, на мой взгляд, это становится всем очевидным.
Теперь что касается Сирии. Мы работали и будем тщательно работать над реализацией мирных совместных инициатив. Они идут трудно, но альтернативы межнациональному и межрелигиозному диалогу не существует. Важно сохранить единое сирийское государство, не допустить его распада по конфессиональному принципу. Ещё одной Ливии, Йемена и Афганистана миру не потянуть. Последствия такого сценария будут катастрофой для всего Ближнего Востока. Определённую надежду даёт работа международной группы поддержки Сирии, они собрались здесь позавчера, её участники согласовали ряд практических мер по осуществлению резолюции 2254, включая доставку гуманитарной помощи гражданскому населению и определение условий перемирия, разумеется, исключая террористические группировки. Претворить эти меры в жизнь предстоит под председательством нашей страны и Соединённых Штатов Америки. Подчеркну: ключевое значение будет иметь регулярная работа российских и американских военных. Но именно регулярная, не так, чтобы искать их и договариваться о каком-то эпизодическом контакте, а регулярная, постоянная, каждый день!
Конечно, недопустимы любые предварительные условия начала переговоров по политическому урегулированию между Правительством Сирии и оппозицией. И не надо никого пугать наземной операцией.
И третье. Искренне считаем, что, если мы не нормализуем ситуацию в Сирии и других горячих точках, терроризм станет новым видом войны, которую будет вести весь мир. И это даже не просто вид войны, а, по сути, способ разрешения межнациональных и межконфессиональных конфликтов, метод квазигосударственного управления. Представьте себе цепочку стран, которые управляются террористами методом террора. Это разве XXI век?
Сегодня все понимают, что терроризм – это не проблема отдельных стран. Мы в России говорили об этом уже два десятилетия назад, убеждали наших партнёров, что корень не только в межнациональных и межконфессиональных разногласиях. В основе идеологии ИГИЛ лежит совсем не битва за исламские ценности, а лишь звериный инстинкт, стремление разрушать и убивать. Поэтому терроризм – проблема цивилизационная: или мы, или они, пора это всем осознать, без всяких нюансов и полутонов, без всякого оправдания их действий, без деления на своих и чужих, на крайних и якобы умеренных!
Уничтожение российского самолёта в небе над Синаем, теракты в Париже, Лондоне, Израиле, Ливане, Пакистане, Ираке, Мали, Йемене и других странах, показательные казни заложников, тысячи жертв, бесконечные угрозы подтверждают: международный терроризм не признаёт границ.
Террористы и экстремисты пытаются распространить своё влияние не только на страны Ближнего Востока и Северной Африки, но и вообще на всю Центральную Азию. И к сожалению, это им пока удаётся. В том числе и потому, что мы не можем оставить наши разногласия и реально объединиться. Даже взаимодействие по линии спецслужб было свёрнуто. Но это смешно: типа, мы не хотим с вами работать. Думаю, ДАИШ должно быть очень признательно моим коллегам – руководителям ряда западных стран, которые свернули такое сотрудничество!
Перед конференцией я просматривал самые разные материалы, в том числе оценки западных экспертов. Даже наши недоброжелатели признают, что при всех разногласиях «антитеррористическое уравнение» без России не решается. Правда, иногда эту правильную в общем мысль они выражают в несколько ином контексте, говоря о том, что хуже сильной России может быть только слабая Россия.
Четвёртое. С региональными конфликтами и терроризмом тесно переплетена и такая проблема, как беспрецедентная по масштабам и неконтролируемая по сути миграция. Если хотите, это новое великое переселение народов. Оно затрагивает не только Западную Европу, но и Россию. И если из Сирии поток не такой большой, то с Украины это для нас уже стало острой темой. Только за полтора года мы приняли более миллиона беженцев.
Войны и связанные с этим лишения, неравенство, низкий уровень жизни, насилие, фанатизм заставляют людей покидать родные места. Безуспешные попытки пересадить модельные, западные образцы демократии в совершенно неподготовленную социальную среду привели к разрушению целых государств, превратили огромные территории в зоны военных действий. Я вспоминаю, как мои коллеги радовались в какой-то период так называемой арабской весне. Это просто на моих глазах происходило всё. И где эта современная демократия в этих странах? Видимо, она приобрела форму ИГИЛ.
В странах, откуда уезжают люди, деградирует человеческий капитал, тают перспективы развития. Нынешний миграционный кризис по многим своим проявлениям уже приближается к гуманитарной катастрофе, во всяком случае, в некоторых европейских регионах. Обостряются социальные проблемы, растёт взаимная нетерпимость, ксенофобия. Я уже не говорю о том, что под видом беженцев в европейские страны проникают сотни, тысячи экстремистов. Либо люди, которые имеют совершенно чуждую культуру, которые просто хотят получать пособия и ничего не делать. Появилась реальная угроза разрушения единого экономического пространства, а вслед за ним и культурного пространства, и даже самой европейской идентичности! Мы с сожалением видим подрыв нужных и для России механизмов. Я имею в виду развал, по сути, Шенгенской зоны.
Мы готовы помогать в решении миграционных проблем всем, чем можем, в том числе принимая участие в нормализации ситуации в конфликтных регионах, откуда идёт основной поток беженцев. Это касается и Сирии.
И, наконец, пятое. Давайте будем максимально честными. Большинство этих вызовов возникло не сегодня. И уж точно их придумали не в России. Но за это время мы так и не научились правильно на них реагировать, предупреждать их. И поэтому по-прежнему основные ресурсы тратим на борьбу с их последствиями, не добираясь, не доискиваясь до их первопричин. Либо обращаем энергию не против истинного зла, а для сдерживания соседей. Только что здесь об этом говорилось. Доктрина сдерживания очень активно применяется западным миром по отношению к России сегодня. Опасность таких подходов заключается в том, что и через десять, и через двадцать лет мы будем с вами обсуждать одни и те же темы. Если, конечно, вообще будет что обсуждать. В рамках всемирного халифата дискуссии неуместны.
Есть разные мнения относительно перспектив взаимодействия c Россией. Конечно, такие мнения есть и у нас. Но есть ли у нас шанс объединиться, для того чтобы ответить на вызовы, о которых я только говорил? Я абсолютно уверен, что есть. Вчера мы видели яркий пример религиозного порядка – того, как начинается движение друг к другу. На Кубе состоялась встреча Святейшего Патриарха Кирилла и Папы Римского Франциска. А ведь до этого две христианские церкви не общались столетиями. Конечно, восстановление доверия – это дело нелёгкое. Трудно сказать, сколько времени на это потребуется. Но начинать этот процесс необходимо. И здесь не может быть никаких предварительных условий. Или это нужно всем нам, или не нужно никому. И тогда этого не будет!
Наши оценки событий последних лет нередко расходятся, но всё же, хочу особенно чётко подчеркнуть, расходятся не так сильно, как, например, 40 лет назад во время подписания Хельсинкского акта. Тогда посреди Европы просто-напросто стояла стена. Там, где верх брали застарелые фобии, возникал тупик. А там, где нам удавалось объединять силы, мы приходили к успеху. Тому есть множество примеров. Смогли же мы договориться о сокращении стратегических наступательных вооружений. Это был по-настоящему большой прорыв. Смогли найти компромисс в урегулировании ситуации вокруг иранской ядерной программы. В рамках «Женевы-2» за стол переговоров удалось усадить все стороны сирийского конфликта. Есть координация действий в борьбе с пиратством, конференция по климату, которая прошла в Париже. Всё это позитивные примеры, их надо умножать.
Уважаемые коллеги! Уважаемые дамы и господа!
Современная архитектура европейской безопасности была выстроена на руинах Второй мировой войны, и она позволила нам прожить 70 лет без глобальных конфликтов. Почему? Потому что она была основана на принципах, которые в тот период были понятны всем, прежде всего принципах безусловной ценности человеческой жизни. Их понимание нам досталось огромной ценой. Но именно эта общая трагедия заставила подняться над политическими и идеологическими разногласиями во имя мира. Да, сегодня в этой системе есть определённые проблемы и сбои. Но неужели нам нужна ещё одна, третья мировая встряска, чтобы понять, насколько сейчас необходимо сотрудничество, а не конфронтация?
Я хочу привести слова Джона Кеннеди, который сказал в общем простую, но правильную вещь: «Внутренняя политика может всего лишь провалить выборы. Внешняя политика может всех нас убить». Тогда, в 1960-е годы, на пороге ядерного апокалипсиса две противоборствующие стороны вовремя смогли понять, что никакое противостояние политических систем, государств не стоит жизни людей.
Я верю, что сегодня мы все и мудрее, и опытнее, и ответственнее. И нас не разделяют такие идеологические фантомы и стереотипы. А те вызовы, которые угрожают всем нам, будут основой не для конфликтов, а для нашего объединения, для справедливого и равноправного объединения, которое обеспечит нам спокойную жизнь ещё как минимум лет на 70.
Спасибо.
* * * * * *
Munich Security Conference – Dmitry Medvedev’s speech at the panel discussion
Dmitry Medvedev: Ladies and gentlemen, distinguished colleague Mr Valls, distinguished Mr Ischinger, my speech will be of a more general nature, but I hope it will be useful.
The first cold war ended 25 years ago. This is not long in terms of history, but it is a considerable period for individual people and even for generations. And it is certainly sufficient for assessing our common victories and losses, setting new goals and, of course, avoiding a repetition of past mistakes.
The Munich Security Conference has been known as a venue for heated and frank discussion. This is my first time here. Today I’d like to tell you about Russia’s assessment of the current European security situation and possible solutions to our common problems, which have been aggravated by the deterioration of relations between Russia and the West.
Before coming to this conference, I met with President Putin. We talked about his speech at the Munich conference in 2007. He said then that ideological stereotypes, double standards and unilateral actions do not ease but only fan tensions in international relations, reducing the international community’s opportunities for adopting meaningful political decisions.
Did we overstate this? Were our assessments of the situation too pessimistic? Unfortunately, I have to say that the situation is now even worse than we feared. Developments have taken a much more dramatic turn since 2007. The concept of Greater Europe has not materialised. Economic growth has been very weak. Conflicts in the Middle East and North Africa have increased in scale. The migration crisis is pushing Europe towards collapse. Relations between Europe and Russia have soured. A civil war is raging in Ukraine.
In this context, we need to launch an intensive dialogue on the future architecture of Euro-Atlantic security, global stability and regional threats more than ever before. I consider it unacceptable that this dialogue has almost ceased in many spheres. The problem of miscommunication has been widely recognised both in Western Europe and in Russia. The mechanisms that allowed us to promptly settle mutual concerns have been cut off. Moreover, we’ve lost our grasp of the culture of mutual arms control, which we used for a long time as the basis for strengthening mutual trust. Partnership initiatives, which took much time and effort to launch, are expiring one by one. The proposed European security treaty has been put on hold. The idea of a Russia-EU Committee on Foreign Policy and Security, which I discussed with German Chancellor Angela Merkel in Meseberg, has not materialised. We believe that NATO’s policy towards Russia remains unfriendly and generally obdurate.
Speaking bluntly, we are rapidly rolling into a period of a new cold war. Russia has been presented as well-nigh the biggest threat to NATO, or to Europe, America and other countries (and Mr Stoltenberg has just demonstrated that). They show frightening films about Russians starting a nuclear war. I am sometimes confused: is this 2016 or 1962?
But the real threats to this small world are of an absolutely different nature, as I hope you will admit. The term “European security” is now more embracing that it used to be. Forty years ago it concerned above all military and political relations in Europe. But new issues have come to the fore since then, such as sustainable economic development, inequality and poverty, unprecedented migration, new forms of terrorism and regional conflicts, including in Europe. I am referring to Ukraine, the volatile Balkans, and Moldova that is teetering on the brink of a national collapse.
The cross-border threats and challenges, which we for a while believed to have been overcome, have returned with a new strength. The new threats, primarily terrorism and extremism, have lost their abstract form for the majority of people. They have become reality for millions in many countries. As Mr Valls has just mentioned, they have become a daily threat. We can expect an airplane to be blown up or people in a café to be shot every day. These used to be everyday events in the Middle East, but now it’s the same the world over.
We see that economic, social and military challenges have become mutually complementary. But we continue to act randomly, inconsistently, and in many cases exclusively in our own national interests. Or a scapegoat is appointed in an arbitrary manner.
I am offering you five theses on security as such.
First, the economy.
We have approached a change in paradigm in international economic relations. The traditional schemes are no longer effective. Political expediency is taking priority over simple and clear economic reason. The code of conduct is revised ad hoc to suit a specific problem or task or is bluntly ignored. I’ll just point out how the International Monetary Fund adjusted its fundamental rules on lending to countries with overdue sovereign debt when the issue concerned Ukraine’s sovereign debt to Russia.
Talks on creating economic mega-blocs could result in the erosion of the system of global economic rules.
Globalisation, which was a desired objective, has to a certain extent played a cruel joke on us. I personally talked about this with my colleagues at the G8 meetings when everyone needed them. But times change rapidly. Even a minor economic shift in one country now hits whole markets and countries almost immediately. And global regulation mechanisms cannot effectively balance national interests.
The energy market remains extremely unstable. Its volatility has affected both importers and exporters.
We regret that the practice of unilateral economic pressure in the form of sanctions is gaining momentum. Decisions are taken arbitrarily and at times in violation of international law. This is undermining the operating foundations of international economic organisations, including the World Trade Organisation. We have always said, I have always said that sanctions hit not only those against whom they are imposed but also those who use them as an instrument of pressure. How many joint initiatives have been suspended because of sanctions! I have just met with German businessmen and we discussed this issue. Have we properly calculated not only the direct but also the indirect costs for European and Russian business? Are our differences really so deep, or are they not worth it? All of you here in this audience – do you really need this?
This is a road to nowhere. Everyone will suffer, mark my words. It is vitally important that we join forces to strengthen a new global system that can combine the principles of effectiveness and fairness, market openness and social protection.
Second, the crisis of the global economic development model is creating conditions for a variety of conflicts, including regional conflicts.
European politicians thought that the creation of the so-called belt of friendly countries on the outer border of the EU would reliably guarantee security. But what are the results of this policy? What you have is not a belt of friendly countries, but an exclusion zone with local conflicts and economic trouble both on the eastern borders (Ukraine and Moldova) and on the southern borders (the Middle East and North Africa, Libya and Syria).
The result is that these regions have become a common headache for all of us.
The Normandy format has helped us launch negotiations on Ukraine. We believe that there are no better instruments for a peaceful settlement than the Minsk Agreements.
We welcome France’s balanced and constructive stance on Ukraine and on all other acute international issues. I fully agree with Mr Valls that the Russian-French dialogue never stopped, and that it has produced concrete results.
It is true that all sides must comply with the Minsk Agreements. But implementation primarily depends on Kiev. Why them? Not because we are trying to shift responsibility, but because it’s their time.
The situation is very unstable, despite progress made in a number of areas (heavy weaponry withdrawal, the OSCE mission and other issues).
What is Russia’s biggest concern?
First and most important, a comprehensive ceasefire is not being observed in southeastern Ukraine. Shooting is routinely reported at the line of contact, which should not be happening. And we must send a clear signal to all the parties involved, in this regard.
Second, amendments to the Ukrainian Constitution have not been approved to this day, although this should have been done by the end of 2015. And the law on a special status for Donbass has not been implemented.
Instead of coordinating specific decentralisation parameters with the regions, and this is the crucial issue, Ukraine has adopted so-called “transitional provisions,” even though the above requirements were put in black and white in the Minsk Agreements.
Third, Kiev continues to insist that local elections be based on a new Ukrainian law. Furthermore, Kiev has not implemented its commitment on a broad amnesty that should embrace all those who were involved in the developments in Ukraine in 2014-2015. Without being amnestied, these people will be unable to participate in elections, which will make any election results questionable. The OSCE will not endorse this.
As I said, the Minsk Agreements must be implemented in full and this is Russia’s stance on the issue. At the same time, being reasonable people open to discussing various ideas, including a compromise, we, for instance, accepted the initiative of Mr Steinmeier on the temporary application of the law on special status as soon as the election campaign begins. After the OSCE Office for Democratic Institutions and Human Rights recognises the election results, this law must be applied permanently. But there’s still no progress here, despite the compromise suggested.
Of course, the humanitarian situation is extremely alarming. The economy of southeastern Ukraine is deteriorating, that part of Ukraine is blockaded, and the German Chancellor’s initiative on the restoration of the banking system in the region there has been rejected. Tens of thousands of people are living on the verge of a humanitarian catastrophe.
Oddly, Russia seems to be more concerned about this than Ukraine, why is this so? We have been sending and will have to continue sending humanitarian convoys to southeastern Ukraine.
I must say that Russia has shown and will continue to show reasonable flexibility in the implementation of the Minsk Agreements where this doesn’t contradict their essence. But we can’t do what is not in our competence. That is, we cannot implement the political and legal obligations of the Kiev government. This is under the direct authority of the President, the Government and the Parliament of Ukraine. But unfortunately, it appears that they don’t have the will or a desire to do it. I think this has become obvious to everyone.
As for Syria, we have been working and will continue to work to implement joint peace initiatives. This is a difficult path, but there is no alternative to an interethnic and interreligious dialogue. We must preserve Syria as a union state and prevent its dissolution for denominational reasons. The world will not survive another Libya, Yemen or Afghanistan. The consequences of this scenario will be catastrophic for the Middle East. The work of the International Syria Support Group gives us a certain hope. They gathered here the day before yesterday and coordinated a list of practical measures aimed at implementing the UN Security Council Resolution 2254, including the delivery of humanitarian aid to civilians and outlining the conditions for a ceasefire, except for terrorist groups, of course. The implementation of these measures is to be led by Russia and the United States. I would like to emphasise that the daily work of the Russian and American militaries is the key here. I’m talking about regular work without the need to seek incidental contacts, day-to-day work, everyday work.
Of course, there should be no preliminary conditions to start the talks on the settlement between the Syrian government and opposition, and there is no need to impend anyone with a land military operation.
Third, we sincerely believe that if we fail to normalise the situation in Syria and other conflict areas, terrorism will become a new form of war that will spread around the world. It will not be just a new form of war but a method of settling ethnic and religious conflict, and a form of quasi-state governance. Imagine a group of countries that are governed by terrorists through terrorism. Is this the 21st century?
It is common knowledge that terrorism is not a problem within individual countries. Russia first raised this alarm two decades ago. We tried to convince our partners that the core causes were not just ethnic or religious differences. Take ISIS, whose ideology is not based on Islamic values but on a blood-thirsty desire to kill and destroy. Terrorism is civilisation’s problem. It’s either us or them, and it’s time for everyone to realise this. There are no nuances or undertones, no justifications for terrorist actions, no dividing terrorists into ours or theirs, into moderate or extremist.
The destruction of the Russian plane over Sinai, the terrorist attacks in Paris, London, Israel, Lebanon, Pakistan, Iraq, Mali, Yemen and other countries, the grisly executions of hostages, thousands of victims, and endless other threats are evidence that international terrorism defies state borders. Terrorists and extremists are trying to spread their influence not only throughout the Middle East and North Africa but also to the whole of Central Asia. Unfortunately, they have so far been successful, mostly because we are unable to set our differences aside and to really join forces against them. Even cooperation at the security services level has been curtailed. And this is ridiculous, like we don’t want to work with you. Daesh should be grateful to my colleagues, the leaders of the Western countries who have suspended this cooperation.
Before coming to this conference, I read much material, including some by Western experts. Even those who don’t think positively about Russia admit that, despite our differences, the “anti-terrorist formula” will not be effective without Russia. On the other hand, they sometimes frame this conclusion in an overall correct, but slightly different way, saying that a weak Russia is even more dangerous than a strong Russia.
Fourth, regional conflicts and terrorism are closely related to the unprecedentedly large issue of uncontrolled migration. This could be described as a great new transmigration of peoples and the culmination of the numerous problems of modern global development. It has affected not only Western Europe but also Russia. The inflow of migrants from Syria to Russia is not very large, but the inflow of migrants from Ukraine has become a serious problem. Over a million Ukrainian refugees have entered Russia over the past 18 months.
Wars and related deprivations, inequality, low standards of living, violence, and fanaticism force people to flee their homes. Unsuccessful attempts to spread Western models of democracy to a social environment that is not suited for this have resulted in the demise of entire states and have turned huge territories into zones of hostility. I remember how my colleagues once rejoiced at the so-called Arab Spring. I literally witnessed it. But has modern democracy taken root in these countries? Looks like it has, but in the form of ISIS.
Human capital is degenerating in the countries the refugees are leaving. And these countries’ development prospects have taken a downward turn. The ongoing migration crisis is rapidly acquiring the features of a humanitarian catastrophe, at least in some parts of Europe. Social problems are growing too, along with mutual intolerance and xenophobia. Not to mention the fact that hundreds and thousands of extremists enter Europe under the guise of being refugees. Other migrants are people of an absolutely different culture who only want to receive monetary benefits without doing anything to earn them. This poses a very real danger to the common economic space. The next targets will be the cultural space and even the European identity. We watch with regret how invaluable mechanisms, which Russia also needs, are being destroyed. I am referring to the actual collapse of the Schengen zone.
For our part, we are willing to do our best to help address the migration issue, including by contributing to efforts to normalise the situation in the conflict regions from which the majority of refugees come, Syria among them.
And fifth, let’s be as honest as possible. The majority of these challenges did not develop yesterday. And they were definitely not invented in Russia. Yet we haven’t learned to react to these challenges properly or even proactively. This is why the bulk of resources go into dealing with the consequences, often without identifying the root cause. Or we invest our energy not in fighting the real evil, but in deterring our neighbours, and this problem has just been voiced here The West continues to actively use this deterrence doctrine against Russia. The fallacy of this approach is that we will still be debating the same issues in 10 and even 20 years. Provided there will be anything to debate about, of course, as discussions are not on the agenda of the Great Caliphate.
Opinions on the prospects for cooperation with Russia differ. Opinions also differ in Russia. But can we unite in order to stand up against the challenges I mentioned above? Yes, I am confident that we can. Yesterday we witnessed a perfect example in the area of religion. Patriarch Kirill of Moscow and All Russia and Pope of the Catholic Church Francis met in Cuba following hundreds of years when the two churches did not communicate. Of course, restoring trust is a challenging task. It’s difficult to say how long it would take. But it is necessary to launch this process. And this must be done without any preliminary conditions. Either all of us need to do this or none of us. In the latter case, there will be no cooperation.
We often differ in our assessments of the events that took place over the past two years. However, I want to emphasise that they don’t differ as much as they did 40 years ago when we signed the Final Helsinki Act and when Europe was literally divided by The Wall. When old phobias prevailed, we were deadlocked. When we managed to join forces, we succeeded. There is much evidence to support this. We managed to agree on the reduction of strategic offensive weapons, which was a breakthrough achievement. We have worked out a compromise solution regarding Iran’s nuclear programme. We have convinced all sides in the Syrian conflict to sit down at the negotiating table in Geneva. We have coordinated actions against pirates. And the Climate Change Conference was held in Paris last year. We should replicate these positive outcomes.
Ladies and gentlemen,
The current architecture of European security, which was built on the ruins of World War II, allowed us to avoid global conflicts for more than 70 years. The reason for this was that this architecture was built on principles that were clear to everyone at that time, primarily the undeniable value of human life. We paid a high price for these values. But our shared tragedy forced us to rise above our political and ideological differences in the name of peace. It’s true that this security system has its issues and that it sometimes malfunctions. But do we need one more, third global tragedy to understand that what we need is cooperation rather than confrontation?
I’d like to quote from John F. Kennedy, who used very simple but the most appropriate words, “Domestic policy can only defeat us; foreign policy can kill us.” In the early 1960s the world stood at the door of a nuclear apocalypse, but the two rivalling powers found the courage to admit that no political confrontation was worth the human lives.
I believe that we have become wiser and more experienced and more responsible. And we are not divided by ideological phantoms and stereotypes. I believe that the challenges we are facing today will not lead to conflict but rather will encourage us to come together in a fair and equal union that will allow us to maintain peace for another 70 years, at least.
Thank you.
* * * * *
Text a ilustračné foto:http://government.ru/
